Написать письмо Карта сайта Печать страницы РСС
Статьи об Охоте
Осенняя охота 2021
Охота Тверской обл.
Энциклопедия
Красная книга рыболова
Реклама на сайте
Охотничьи птицы
Календарь охотника
Календарь рыболова
Словарь охотника
Книги об Охоте
Кухня рыбака
Заповедники России
Охотминимум
новости охоты

Реклама на сайте

National Explorer - Национальный проводник - Ваш проводник по России

 

 

поиск, подписка

Рассылка новостей охоты и рыбалки
статьи об охоте

Охота на гуся Охота на гуся Охота на утку Охота на утку Охота на лося Охота на лося Охота на
зайца, лису
Охота на зайца, охота на лису Охота на
кабана
Охота на кабана
 
Охота на глухаря   Охота на глухаря Арбалетный тир Арбалетный тир Рыбалка на Волге Рыбалка на Волге Отдых на Волге Полеты на дельталете Подводная 
охота
Подводная охота
 
Охота на
фазана
Охота на фазана Энцикло-
педия
Энциклопедия Охотничьи
собаки
Охотничьи Энциклопедия
ловчего
Энциклопедия ловчего Книжная
полка
Книжная полка, библиотека

Купить охотничий лук, арбалет для охоты, стрелы для охоты, комплекс выживания, охотничью рогатку 2021

Статьи об Охоте и Рыбалке

08.02.2010 | Первые радости

Даже крошечный налимчик - "веретешка", пойманный в далеком детстве, не забывается на всю жизнь. Бережно хранит память "первые радости" юного рыбака. И какой бы толщью не отделяли годы первое биение крови в сердце, пережитую дрожь в ногах при вываживании добычи, - бессильны они заслонить мельчайшие подробности события.

Даже крошечный налимчик - "веретешка", пойманный в далеком детстве, не забывается на всю жизнь. Бережно хранит память "первые радости" юного рыбака. И какой бы толщью не отделяли годы первое биение крови в сердце, пережитую дрожь в ногах при вываживании добычи, - бессильны они заслонить мельчайшие подробности события.

Налим

До смертного часа будут помниться рыбаку и все оттенки воды в омуте, и трещины нависших скал, и запахи оживающей земли.

А голоса птиц, а певучий звук пастушеского рожка и багряные пожары зорь и через полета лет предстанут со вчерашней ясностью.

Лишь только сломало и унесло лед - началась ловля налимов на переметы.

Рек в Усть-Утесовске, маленьком приалтайском городке, две: многоводный, спокойно-величавый "Иртыш-батюшка" и порожистая, хрустально-чистая Ульба. Она так быстра, что катит по дну крупные камни. Оттого кажется, что голубая ее вода звенит, как туго натянутая между гор струна.

Ульба вскрывалась первой. Домик Рокотовых - в двух кварталах от ее берега: переметы на налимов братья ставили на Ульбе.

Обязанность накопать червей Алеша брал на себя. Снасть наживляли и забрасывали Саша и Андрей ночью и совершенно бесшумно, таясь от "береговых ребят", чтобы не высмотрели, не утащили переметов. Алеша стоял на карауле и в подозрительных случаях подавал условный свист: братья "западали" в камни, пока не подавался новый сигнал.

Волнения молодых рыбаков, ловко обманывающих "береговых разинь", делали рыбалку вдвое острее, придавали ей оттенок таинственности и героизма. Осматривать переметы поднимались чуть свет: так ловят все матерые рыбаки.

За ужином Алеша почти ничего не ел. Ложился раньше всех, хотелось, чтобы скорее прошла ночь, но уснуть долго не мог, как ни кутался с головой. В ушах стоял радостный шум полной до краев реки. Под плотно закрытыми веками зыбились горбатые волны, коловертью ходила пушистая кремовая пена. Переметы в воде. На длинных поводках со стальными крючками извиваются жирные сизые черви: соблазн рыбам... "Сам бы проглотил, если бы был налим", - всегда говорил Саша, поплевывая на насаженного червя.

... Вот из глубины вышел "лобач" - рябой, с круглыми желтыми глазами, усы, как у турка, разинул огромную пасть и "сел". Один за другим "садятся" большеголовики. Налимы на всех крючках.

Саша взялся за перемет - хребтину рвануло из рук. Он закричал: "Андрей!" Андрей закричал: "Алеша!"

Налимы становятся поперек, крутят башками, тянут вглубь. Ребята - все трое - на берег... хребтина трещит, вот-вот лопнет. Алеше стало жарко. Он раскрыл одеяло и оглянулся: братья, разметавшись, мирно спали.

"Как они могут спать", - удивился Алеша и снова закрыл глаза. И вновь, точно по волшебству, появился рябой большеголовый налим...

На рассвете Алеша тихонько разбудил братьев. Захватив корзину и багорчик, они выскользнули за дверь: к реке, к реке!

За ночь лужи затянуло тонким ледком. На небе - ни звездочки. На улице - ни души. В тишине ночи слышно, как "играла" Ульба. Шум ее, сладко отдаваясь в сердце, все нарастал и нарастал. Острый, чистый, чуть морозный воздух бил в разгоряченные бегом лица молодых рыбаков. Вот и последний квартал с покосившейся на воду подслеповатой избенкой старого сторожа Матвея Анциферова. От нее в двадцати мерных шагах - первый перемет.

В темноте вода показалась коричневой и густой, как сусло. По ней стремительно проносились редкие льдинки, коряги, мусор: за ночь река поднялась еще выше, залила кусты на противоположном берегу, в них крякали отдыхающие пролетные утки.

Саша передал корзину Алеше, отсчитал двадцать крупных шагов, при каждом шаге вытягиваясь, сильно наклоняясь вперед. Андрей и Алеша тоже прошагали вместе с ним. На двадцатом шаге лежал "замеченный" белый камешек.

- Здесь, - выдохнул Саша и опустил багорчик в воду.

Мгновение, когда нащупанная хребтинка подхватывалась багром и когда Саша, отбросив крюк на берег, схватывал бечевку рукой, было одно из самых напряженных.

Сверкнув глазами, рыбак тихонько прошипел: "Есть!" Но напряженное ухо Алеши шепот этот оглушил, как удар набатного колокола.

...- Дай я подержу, - молил он старшего брата. Но Саша был неприступен: перемет "поднимает" только главный рыбак. Черноголовый и черноглазый, с ловкими руками, чем-то напоминавший Алеше жука, вставшего на задние лапки, Саша теперь был необыкновенно важен. Движения уверенны, лицо сурово, губы плотно сжаты. В эту минуту Саша показался ему красавцем. Сам же Алеша дрожал, сучил ногами, перед глазами у него расплывались оранжевые круги.

В начале перемета три "размаха" голой хребтинки, и только глубже, в метре один от другого, двадцать поводков с крючками. Но вот показался из воды первый поводок. Сердце Алеши точно распухло во всю грудную клетку.

- Пустой! - огорченно прошептал он.

- Червяк, - наставительно поправил его старший брат. На крючке действительно извивался не тронутый налимами фиолетовый, толщиною в палец, соблазнительный выползок.

И второй, и третий крючки тоже были "с червями". Но по ходу следующего поводка Алеша понял: есть!

Рыба до самого берега шла незаметно, только поводок слегка уходил из стороны в сторону. Саша, осторожно перебирая хребтину, подвел перемет к самым ногам.

- Лобач! - обрадованно прошептал Алеша.

- Веретешка, - презрительно сказал Саша и быстрыми движениями выбросил рыбу на берег.

Рыба действительно была нестоящей, но Алеша трясущимися пальцами снял ее с крючка и бережно опустил в корзину. "Налимчик-веретешка", изгибаясь, как змея, пополз по дну и остановился, когда уперся в стенку корзины.

Еще два крючка пришли "с червями". Алеша завял и вдруг почувствовал усталость от бессонной ночи.

- Лобач! - бледнея сказал Саша, вываживая рыбу. Алеша схватил выброшенного на берег "аршинника" под жабры, упал на него грудью.

- Шутишь, крутишь... шутишь-крутишь, - придушенно говорил он, ощущая всем телом, как бьется под ним холодная упругая рыба. Пунцовый от возбуждения, Алеша весь был так напряжен, точно он держал под собой поверженного в борьбе опасного для жизни противника.

- Дай! Мне дай! - бросился к нему Саша, боясь, что братишка упустит ценную добычу. Алеша разжал пальцы и поднялся. Саша, не выпуская хребтинки из левой руки, правой вынул крючок из губы лобача и, вскинув в уровень с грудью тяжелую рыбину, хотел было положить ее в корзину, но налим взмахнул хвостом и, мелькнув брюхом, шлепнулся в реку.

- Держи! Разиня! - презрительно крикнул Алеша и бросился в ледяную воду - по пояс.

Саша и Андрей выдернули мокрого братишку на берег: теперь ему надо итти домой, но разве можно уйти, когда не высмотрены еще два перемета?

Об утерянном самом крупном в это утро налиме ребята по какому-то молчаливому сговору не обмолвились ни одним словом, хотя каждый из них все утро думал только о нем. Мысль об ускользнувшем "лобаче" мучительно преследовала Алешу днем и ночью.

Казалось, никогда не простится Саше преступная его оплошность, потому что на переметы ловились в ту весну только "веретешки".

Несмотря на отчаянные мольбы Алеши, "поднимал" хребтинки переметов только Саша. Предприимчивый младший брат решил соорудить собственную снасть.

В столярной мастерской отца, под притолокой, был заткнут длинный необыкновенной прочности шнур. На него можно было бы навязать и два десятка поводков, но у Алеши имелось всего лишь три крупных "щучьих" крючка. Он решил сделать закидушку. И хребтинка и поводки у Алеши получились одинаковой толщины, но это нисколько не смущало юного рыбака. "Вполне надежна. Не только любого лобача,- быка выволоку",- думал он.

- На твою снасть только чертей ловить, - смеялись братья.

Вода в Ульбе быстро сошла, посветлела, клев налимов кончился. Сверхнадежная снасть Алеши возвращалась все время "с червями". Братья просушили переметы и спрятали их до следующей весны.

Не сдался только Алеша. Он решил попытать счастья с заветной закидушкой в "Иртыше-батюшке", где со всей вешней силой еще играли воды. Место для ловли Алеша выбрал за городом, у последнего обрывистого утеса, от которого река делала крутой поворот к югу в ковыльные степи. Казалось, всей страшной силой Иртыш бил в этот гранитный выступ.

То ли тысячелетним непрерывным напором волн подмыло и разрушило кромку скал, то ли от подземного толчка, но часть утеса рухнула в воду, образовав стремительный кипящий порог, с торчащим из воды каменным лбищем.

Чуть ниже гранитного выступа - глубокий омут. Тяжелые струи, закручиваясь, обнимали лбище и отбегали к берегу.  Пенные воронки да грязные бурлящие водовороты ходили в нем взад и вперед.

В середину этого омута и метнул закидушку Алеша. С плеском упала двухфунтовая гирька и увлекла в таинственную глубь три щучьих крючка, наживленных целыми клубками выползков.

- Ловись, рыбка, большая и маленькая, - по суеверной привычке братьев, прошептал Алеша. Неспеша он привязал хребтинку за тонкий стволик талового куста и загляделся на воду.

Река шла сильно, во всю неоглядную ширину.

Ночь наплывала с гор. Заря гасла. Волны ежесекундно менялись в окраске: от цвета расплавленного металла на середине до разлитого подсолнечного масла чуть поближе и густого мазута у крутых берегов. А сколько же было промежуточных оттенков.

И все это пышное великолепие красок жило, неслось в подернутую дымками даль.

Казалось, вскочи на зыбкую спину красавицы реки, и понесет она тебя, как горячий скакун, сквозь степи, леса и горы в сказочную страну, к далекому синему морю...

В предутренних теплых сумерках омут показался еще таинственней, шум порога - грозней. Над головой, спеша на север, пронеслась невидимая стайка гоголей. По тонкому свисту крыльев, похожему на звон колокольчиков, определил Алеша породу пролетевших птиц.

Из пучины омута с пугающей неожиданностью выворачивались клокочущие буруны, точно в глубине его бились гигантские рыбы.

От разгорающейся зари пухлые клочья пены на волнах порозовели. Другая сторона реки все еще не была видна, река казалась морем.

Как и вечером, Алеша смотрел на воду. Он прибежал слишком рано и боялся взяться за хребтинку, чтобы не отпугнуть рыбу.

Ему казалось, что сейчас проснувшиеся лобачи вышли на жировку и вот-вот наткнутся на соблазнительные клубки червей.

Рыбак присел на берег и решил:

"Просчитаю до ста и - тогда..." - Алеша считал, слушал и смотрел, как играла полая вода.

"Девяносто восемь, девяносто девять..." - Куст, за который Алеша привязал закидушку, залило на полметра прибывшей за ночь водой, он все время качался.

Мальчик подсучил штаны и ступил в жгучую воду.

С пересохшим горлом, с сильно бьющимся сердцем Алеша приподнял на себя хребтинку и тотчас же ощутил такой рывок из глубины, от которого он только чудом устоял на ногах.

Вырванный из рук шнур обжег ладони, и если бы не был крепко привязан за стволик, то безнадежно ушел бы в омут, как ушел в него по маковку пригнутый куст.

Первой мыслью Алеши было бежать за братьями, но, представив, как Саша будет выводить лобача, а он - хозяин закидушки, только сучить ногами на берегу, Алеша снова приподнял хребтинку. И снова мальчик с трудом удержался на ногах и то лишь потому, что ухватился за ветку.

Рванувшаяся в глубину омута рыбина почти отвесно выпрыгнула высоко над водой вместе с гирькой и болтающимися поводками.

Казалось, что хребтинка, натянутая до отказа, вот-вот лопнет. И, конечно, лопнула бы давно, если бы не пружинил таловый куст.

Растерявшийся Алеша увидел толстое брусковатое тело рыбины: у нее была короткая тупая голова и кроваво-красные плавники.

Лишь только никогда не виданный Алешею "лобач" с плеском ушел в глубь, мальчик снова уцепился за шнур.

Но шнур точно зацепился за камень. Алеша изо всех сил рванул за хребтинку, и чудовище, выметнувшись на поверхность, понеслось по ней, едва касаясь воды брюхом: так скользит камень, брошенный с огромной силой опытной рукой. Вся голубовато-серая спина и серебристо-белые бока ее были видны юному рыбаку.

Рывок на исходе шнура был таким сильным, что Алеша упал на куст и расцарапал лоб и щеки.

Мокрый по воротник, посинелый от холода, с окровавленным лицом, он все же изо всех сил тянул за шнур, сдерживая мчащегося великана. Но снова чудовище помчалось в глубину.

Сколько времени прошло в неравной борьбе с ним, Алеша не сумел бы сказать. Но, наверное, больше часа.

Таймень

Солнце взошло. С онемевшим от холода телом, с натруженными руками, он едва держался на ногах, когда на берегу появились люди.

Это были дряхлый, седой старик с красными слезящимися глазами, в плисовой скуфейке, в вытертом тулупчике, подпоясанном полотенцем, с длинным багром, которым он цеплял проносившиеся вдоль берега жерди, поленья, коряжки, толстая женщина в мужской шапке-ушанке, с ведрами на коромысле, и босой болезненный подросток с льняными вологами, чуть прикрытыми на макушке детской фуражечкой с оторванным козырьком.

Женщина опустила пустые, загрохотавшие по камням ведра и с коромыслом бросилась на помощь к Алеше. Но добраться до него, стоящего уже по пояс в воде, она не смогла и потому бегала по берегу и кричала старику:

- Багром! Багром его чепляй, Сенафонтыч... Я говорю багром! - приблизив толстое лицо к самому уху древнего старичка, громко кричала она.

Старец поправил плисовую скуфейку, приложил ладонь лопаточкой к густо заросшему седой шерсткой дряблому уху и спросил:

- Ась?

- Ба-а-гром, говорю, тетеря!..

Старик понял и засуетился, мелко переступая ногами, обутыми в кожаные калошки.

- Ужотко изловчусь... Изловчусь,- шамкал старик, занося длинный багор над заметно ослабевшим то всплывающим на поверхность, то снова уходящим в глубину тайменем.

Алеша из последних сил тянул и тянул упористого, как бык, великана к берегу. Рывки рыбы становились все слабее и слабее, но и у мальчика уже не оставалось сил.

Наконец, Алеша, собравшись с силами, снова подтянул чудовище к берегу.

Сенафонтыч "изловчился" и ударил его багром по спине. Но удар был так слаб, что таймень рванулся вглубь, старик выпустил багор и, потеряв равновесие, упал в воду.

Когда старик в мокром тулупчике вылез на берег, без багра, он был очень смешон и жалок, но всем было не до смеха.

Женщина забегала, закричала еще сильней.

- Аполошка! Беги к Моте Фадееву. Он охотник... ружьем, ружьем рыбину!..

А к берегу уже собирались новые люди. Высокий широкоплечий ломовой извозчик, бросив лошадь, запряженную в телегу, бежал с кнутом, страшно вращая круглыми глазами.

Он сорвал с головы шапку, бросил ее на берег, перекрестился и как был в сапогах и засаленном кафтане, так и вскочил в воду к Алеше.

Схватившись за хребтину, он поволок тайменя к берегу.

- Врош... собака... врош, - хрипел он, забыв обо всем на свете.

На мелком месте огромный полутораметровый таймень был виден отчетливо. Толстый, как бревно, с пятнистой шкурой, он устало шевелил жаберными крышками.

- Поднимай башку! Дай глотнуть воздуху! Дай глотнуть! - кричал каком-то рыжий босой мужик, нервно переступавший с ноги на ногу.

Извозчик вдруг упал грудью на рыбину, схватил ее цепкими ручищами и под одобрительный крик толпы выволок тайменя на берег.

Храброго извозчика и тайменя обступили плотным кольцом, совершенно забыв про Алешу. Верзила отрезал конец закидушки от куста и вместе со снастью поволок двухпудовою тайменя к телеге.

Толпа качнулась за ним.

- Теперь он ею прямым ходом в кабак, - сказала толстая женщина в мужской шапке.

- Вестимо, в кабак, греться - вишь как вымок мужик, - соглашался рыжий босой оборванец.

Алеша оцепенел.

- Как - в кабак? - чуть слышно прошептал окончательно закоченевший мальчик.

А извозчик уже завалил тайменя в телегу, сел возле него и взял в руки вожжи, рядом с ним уселся рыжий. Встав на ступицу колеса, к ним примащивался мокрый, древний седой старец.

Только тогда извозчик вспомнил про Алешу.

- Стой! Стой! - закричал он. - А где же паренек? Алеша вскочил на телегу.

- Сказывай, чей будешь? - чакая зубами от холода, спросил ломовой.

- Рокотова... Николая Николаевича, - с трудом выговорил Алеша.

- Милой, да это же дорогуша-колесник... Он мне вот эту самую телегу ладил... - Ну, держись крепче, мигом домчим. Лошаденка, обожженная кнутом, с места взяла в карьер...

Ефим Пермитин


««« Все статьи об Охоте и Рыбалке

Оставить комментарий Google Facebook Вконтакте Mail.ru Twitter Livejournal
Для того чтобы оставить комментарий войдите через социальный сервис.


Оружие для охоты, ножи, луки, арбалеты:

Фотогалереи и Фоторепортажи

Статьи об Охоте | Осенняя охота 2021 | Охота Тверской обл. | Энциклопедия | Красная книга рыболова | Реклама на сайте

2008-2021 © NEXPLORER.RU | andrey@shalygin.ru