26.08.2010 | Ответ клеветникам, или тяжкое бремя доказательств

Мы публикуем статью Владимира Самошина для возможного обсуждения

«Я не стремлюсь лидировать, где тараканьи бега».
Андрей Вознесенский.

Отрадно, что, несмотря на все препятствия, которые чинила мне редакция «РОГ», моя статья «Не то, что мните вы, – порода» нашла-таки своего читателя, опубликовавшего отклик на нее в одном из охотничьих изданий. Жаль только, что отклик этот написан в откровенно оскорбительном, а местами и развязном и даже пошлом тоне, недопустимом даже в частном споре, не говоря уже о публичной полемике. (Но это я так считаю. Интересно было бы узнать и мнение Павла Гусева на этот счёт.) Отклик изобилует домыслами, а то и беззастенчивой ложью. Увы, со всеми этими приемами мне уже приходилось сталкиваться в своей полемике с Алексеем Оболенским, одним из редакторов Объединенной редакции «Охотничьи издания Павла Гусева».
Я не случайно упомянул здесь имя Алексея Оболенского, поскольку это именно он высказал на одном из интернет-форумов совершенно нелепую, но от этого не менее оскорбительную и, по сути, клеветническую мысль о том, что «В.Самошин – это чистейшей воды псевдоним». Мысль эту подхватила Анна Шубкина, которая, не понимая, видимо, разницы в значениях слов «псевдоним» и «аноним», стала говорить обо мне как об анонимном авторе. К сожалению, как видно из статьи Л.П. (далее, для краткости, – Лада Понамарева  – В.С.) , и она не понимает этой разницы.
Не знаю, стоит ли объяснять, что «псевдоним» означает вымышленное имя, которым автор подписывает свою статью, а «аноним» – это автор, который оставляет свою статью без подписи. Ни то, ни другое не имеет ко мне ни малейшего отношения: все свои статьи я подписываю своим настоящим именем.
Когда я впервые прочел утверждение А.О. о том, что «В.Самошин – это чистейшей воды псевдоним», то не мог сначала понять: а почему, собственно, у него возникла такая мысль? Ларчик, однако, просто открывался. Оказывается, все дело в том, ни он, ни кто-либо из его многочисленных друзей и знакомых никогда не слышали о существовании такого борзятника, как Владимир Самошин. Тот же «аргумент» приводит на форуме и Анна Шубкина, а в своей статье и Л.П. (Попутно причисляя меня к «владельцам борзых».)

фото автора

Не знаю, чего в этом «аргументе» больше – самомнения или глупости. А вот искажение истины – налицо. Ни в одной из своих публикаций я не причисляю себя к владельцам борзых, я причисляю себя к любителям охоты с борзой, коим и являюсь. Так вот, тот факт, что Л.П.&Ко или кому-либо еще, не знаком человек по имени Владимир Самошин, отнюдь не означает, что под этим именем пишет кто-то другой. Мне даже как-то неловко говорить в ответ, что тот факт, что мне не знаком человек с именем Лада Понамарева (Алексей Оболенский, Анна Шубкина и т.д.) отнюдь не означает, что под этим именем пишет не она, а кто-то другой. Для меня, как, думаю, и для всякого здравомыслящего человека, важно не то, каким именем подписана статья, а то, каково содержание этой статьи. И, кстати, о содержании. В своей статье Л.П. упрекает «команду “профессионалов” другого издания» за то, что та позволила «автору, скрывающему свое лицо, <…> высказываться на своих страницах».
Оставляю на совести Л.П. ее оценку редакции «другого издания», равно как и лживое утверждение о том, что с «анонимами «РОГ» не работает». Я не понимаю, как можно так беззастенчиво лгать, если в самой же «РОГ», в «Правилах для авторов», опубликованных в номере газеты от 18 ноября 2009 года, говорится: «Материалы, не подписанные авторами, будут подписаны (редакцией – В.С.) «Б.А.» (без авторства)». Иными словами, «РОГ», вопреки утверждению Л.П., работает с анонимами. Политика редакции «другого издания» по этому вопросу мне не известна, но что касается лично меня, то у нее не было никаких оснований сомневаться на этот счет, поскольку я сообщил редакции (по ее просьбе) и номер своего домашнего телефона, и свой домашний адрес, и основные персональные данные. Кстати, «копии документов», о которых пишет Л.П., и которые я не представил в редакцию «РОГ», ограничившись «лишь» честным словом, я не представил потому, что предоставлять их не обязан! Причем не обязан в полном соответствии с «Правилами для авторов» «РОГ», в которых по этому поводу сказано: «В конце каждого материала должны быть указаны имя и фамилия автора, а также (желательно) регион и населенный пункт». Всё! Ни о каких «копиях документов» в «Правилах» нет и речи. Поэтому отказ Алексея Оболенского, Александра Лисицина и Павла Гусева принять для публикации в «РОГ» мои статьи является примером совершенно не поддающегося объяснению нарушения редакцией «РОГ» ею же самой установленных Правил!
Что же касается того, что я, якобы, скрываю свое лицо, то это совершенно не соответствует действительности. А действительность такова, что редакция «РОГ» никогда не обращалась ко мне с просьбой выслать свою фотографию. Вот и всё! Никаких тайн мадридского двора. А для того, чтобы выяснить, «кто есть who», достаточно было обратиться в секцию любителей борзых МООиР. Именно в этой секции, в самом начале 1990-х годов, я и регистрировал своего Башура. Не пересекались же мы с Л.П. и ее многочисленными знакомыми тоже по очень простой причине. Как писал когда-то Тао Юань-мин (365 – 427), «Я поставил дом средь людских жилищ, //Но не слышно в нем голосов чужих». (Перевод с китайского языка мой. – В.С.). Да, по складу своей души, я – отшельник, и не люблю общества незнакомых или малознакомых людей.
Возвращаясь к статье Л.П., хочу сказать, что мне совершенно непонятен тот пренебрежительный тон, которым она отзывается о моем честном слове. Может быть, для Л.П. «честное слово» и пустой звук. Но я – человек слова, и моё честное слово – это гарантия моей честности и порядочности. Той порядочности, которая не позволяет свои собственные домыслы выдавать за факты. Например, Л.П. пишет, что моя статья «Не то, что мните вы, – порода» «брызжет злобой и раздражением в адрес отечественной породы». Её «удивляет степень ненависти (?! – В.С.) к одной из немногих отечественных пород», пишет, что автора (т.е. меня) «раздражает любое доброе слово в адрес хортых».
Казалось бы, после таких утверждений должны были последовать и серьезные подтверждения их достоверности. Но, поскольку в моей статье нет ни намёка на то, что приписывает мне Л.П., то вместо того, чтобы привести хоть какие-то доказательства своих слов, она … вновь прибегает к домыслам! Непонятно, на каком основании полагая, что я «запрещал» (?! – В.С.) М.Становой называть хортую «уникальнейшей породой», а та «посмела» таки назвать ее так, Л.П. утверждает, что меня «это настолько разозлило (! – В.С.), что <…> более трети своей статьи /я/ потратил на доказательство того, что это не так». В обоснование же своего домысла не находит ничего лучшего, как вновь исказить истину.
Я в своей статье пишу, что «слово «уникальный» означает «единственный в своем роде», и уже только поэтому не может иметь превосходной степени». Л.П. же утверждает, будто я говорю о том, что «и слова-то такого в русском языке нет»! Повторяю, прилагательное «уникальный» не может иметь превосходной степени, и употреблять его в такой форме – значит, совершать грамматическую ошибку. Вот о чём я говорю в своей статье!
Дальше – больше. Мои доказательства того, что хортая «является всего лишь одним из представителей многочисленной группы гладкошерстных борзых издревле распространённых на огромной территории от Британии на западе до Китая на востоке», Л.П. пытается представить как мою попытку … «пнуть (! – В.С.) ненавистную (?! – В.С.) хортую!» Тут уж, как говорится, хоть стой, хоть падай. Откуда у Л.П. могла появиться навязчивая идея, будто я с предубеждением отношусь к хортой, ума не приложу! Из моей статьи, во всяком случае, этого совершенно не следует. Но самое интересное, что, продолжая называть хортую «уникальнейшей породой», Л.П., вместе с тем… соглашается со мной в том, что она (хортая) – лишь «одна из рода»! Но так не бывает: из двух утверждений только одно может быть истинным. Либо хортая – единственная в своем роде и, если это так, то ее можно назвать уникальной. (Не «уникальнейшей»!) Либо хортая – лишь «одна из рода» и, следовательно, называть ее уникальной нельзя. Так же как, впрочем, нельзя и «смело (! – В.С.) назвать уникальнейшей» «каждую породу из этого самого рода».
Нет, Вы ошибаетесь, особенности «климата, ландшафта и использование на охоте» не являются достаточным для того, чтобы «каждую породу» можно было назвать уникальной для этих условий. В данном случае можно говорить лишь о том, что та или иная порода борзых в большей или меньшей степени подходит для охоты в тех или иных климатических условиях, в том или ином ландшафте, при том или ином способе охоты. Скажем, русскую псовую борзую с успехом можно использовать для охоты как в лесной Костромской, так и в лесостепной Курской или в степной Ростовской области. С другой стороны, ту же североафриканскую слюгги можно использовать для охоты не только в пустынях Марокко, но и в полупустынях и степях юго-востока России. Я уже не говорю о салюки, с которой также можно охотиться не только в пустынях Аравии или на плоскогорьях Ирана, но и в степях и лесостепях юга и средней полосы России. И использовать их в столь различных климатических и ландшафтных условиях оказывается возможным именно благодаря тому, что все они – «одного рода», т.е. борзые.
Соглашается со мною Л.П. и в том, что «описания голов до чрезвычайности похожи друг на друга, хотя принадлежат они трем разным породам борзых, <…> и при этом ни одно из них не содержит в себе никаких уникальных черт». «Но так и должно быть», – уверенно заявляет Л.П. Конечно, так и должно быть. А разве я в своей статье утверждаю обратное? Я как раз и говорю, что они «до чрезвычайности похожи». Добавлю лишь: то же самое можно сказать и относительно всех других статей хортых, а не только о голове. На это я также обращаю внимание в своей статье.
Не могу рассматривать как, по меньшей мере, бездоказательное и еще одно утверждение Л.П. – о том, что у меня, якобы, «с русским языком совсем беда!». В качестве «доказательства» Л.П. говорит о том, что я, «упрекая» М.Становую в отрыве от «корней», замечаю, что та «использует слово «внешность» там, где русские используют «экстерьер», – слово, по мнению Л.П., французское. (На самом же деле слово «экстерьер» настолько же французское, насколько и русское: происходит оно от латинского exterior (Exterior (лат.) – наружный, внешний. – В.С.) «Хорош русский!» – восклицает Л.П., хотя правильнее было бы воскликнуть: «Хороши русские!» Что же делать, коль «панталоны, фрак, жилет – всех этих слов на русском нет». И что же делать, если, применительно к описанию животных, русские пользуются заимствованным у французов латинским словом? Я думаю, что даже начинающий любитель борзых (и для этого вовсе не обязательно быть «языковедом»), знает, что на выставочном ринге оценивают экстерьер его питомца, а не его (питомца) внешность. Внешность оценивают на конкурсах красоты.
Поскольку других примеров того, что у меня «с русским языком совсем беда», Л.П. не привела, то я с полным на то основанием могу считать (и считаю) ее утверждения очередной клеветой.
Теперь – об аборигенности хортой и русской борзой. Здесь тоже все не так гладко, как пытается представить Л.П. Нет, отнюдь не «иногда» слово аборигенный «используют как синоним (?! – В.С.) понятия «примитивный». Слово «аборигенный» не является синонимом понятия «примитивный»! В зоотехнии оно всегда используется для характеристики местной (т.е. населяющей какую-то определенную местность) примитивной (т.е. такой, формирование которой явилось, по преимуществу, результатом естественного отбора, и человек вмешивался в этот процесс лишь в минимальной степени) породы. То есть ни о какой синонимичности слов «аборигенный» и «примитивный» говорить не приходится. Ее просто нет. И, говоря, что та или иная порода борзых является аборигенной, мы тем самым говорим не только то, что эта порода является местной (обитающей в данной местности), но и то, что ведется она примитивным способом. То есть человек лишь в самой малой степени влияет на ее экстерьер и охотничьи качества. Поэтому совершенно ошибочно утверждение Л.П. о том, что «русская псовая борзая является аборигенной породой, <…> ведущейся заводским путем». Извините, но аборигенная порода не может быть заводской! «Аборигенность» породы неразрывно связана с примитивностью ее ведения. Иными словами, аборигенной можно назвать только местную породу, ведущуюся примитивным способом. Русская псовая борзая, как известно, ведется культурным, заводским способом, поэтому не может называться аборигенной!
В качестве еще одного, наглядного, примера достаточно сослаться на того же афгана. Думаю, что никому не придет в голову назвать афгана аборигенной афганской борзой.
Что же касается того, что я, якобы, «удлинил на 150 лет заводскую историю хортых», то и это утверждение Л.П. не соответствует действительности. В своей статье я ни слова не говорю о заводской истории хортой. Я говорю о том, что «за последние два века она подвергалась (и продолжает подвергаться) интенсивному воздействию со стороны человека», имея в виду, что за прошедшие двести лет в породу неоднократно вливали постороннюю кровь. И факт этот отнюдь не свидетельствует в пользу утверждения М.Становой о «природной селекции» современной хортой. Подчёркиваю – современной, поскольку о «природной селекции» какой-либо породы борзых можно говорить лишь применительно к её (породы) ранней истории. (За исключением пород, выведенных в новое и новейшее время, таких, как, скажем, уиппет). Утверждение же Стандарта породы предполагает необходимость её заводского ведения, поскольку примитивным способом невозможно добиться выполнения всех его (Стандарта) требований. И, поскольку, Стандарт хортой был утверждён в 1951 году, т.е. почти уже 60 лет тому назад, то я с полным на то основанием мог написать в своей статье, что хортая «давно» уже заводская порода. Или, может быть, для Л.П. 60 лет – это недавно?
Тот же факт, что «заводской работой не охвачена еще весьма существенная часть» поголовья хортой, в свою очередь, не означает, что о породе в целом можно говорить как об аборигенной. (Замечу в скобках, что Л.П. ни словом не обмолвилась в своей статье о вопиющих ошибках «позиционирующей себя» знатоком генетики М.Становой, которая и причислила хортую к аборигенной породе).
Несколько слов о «функциональности экстерьера», на которую, по словам Л.П., я «нападаю». («Хороша русская, – мог бы воскликнуть я вслед за Л.П., – в коротком предложении использует сразу два иностранных слова, причем почему-то “экстерьер”, а не “внешность”!» А если серьезно, то и здесь, в который уже раз, Л.П. искажает истину. Она пишет, что мне «долго пришлось подбирать пример, чтобы доказать независимость (?! – В.С.) экстерьера от его функций». Между тем, в своей статье «Не то, что мните вы, – порода», я говорю, что «”функциональность” характерна не только для хортой, но и для других пород борзых». Где же здесь доказательство независимости экстерьера от его функций? Напротив, я совершенно определенно говорю здесь о функциональности экстерьера, и уточняю, что такая функциональность характерна не только для хортой, но и для других пород борзых. Но, при всем при этом, экстерьер каждой породы борзых, будучи предельно функциональным, может значительно отличаться от породы к породе. В качестве примера я привел русскую псовую борзую и североафриканскую слюгги.
Надеюсь, что никто не будет спорить, что функции и той, и другой одинаковы – догнать и заловить зверя. Но, на основе этих одинаковых функций, под влиянием других, не связанных с основными функциями, причин, и у русской псовой борзой, и у североафриканской слюгги, сложился значительно отличающийся один от другого экстерьер.
С другой стороны, чтобы не абсолютизировать значение функциональности экстерьера борзой, чтобы показать, что схожий экстерьер может сложиться и у пород, совершенно отличных по своим функциям, я привел в качестве примера грейхаунда и доберман-пинчера. Собаки этих пород имеют весьма схожий экстерьер, тогда как функции у них совершенно разные. Особо отмечу здесь, что в своей статье я говорю именно о сходстве экстерьера собак этих пород, а не о его тождестве, как почему-то посчитала Л.П. А, как известно, сходство не только не исключает, но, напротив, предполагает различия. Поэтому нет ничего удивительного в том, что экстерьер собак этих пород имеет ряд отличительных черт. Добавлю еще, что, поскольку в своей статье я говорю как раз о разных функциях грейхаунда и доберман-пинчера, то Л. П. не было никакой необходимости описывать картину воображаемой охоты добермана на «зверя».
Итак, из этих двух примеров мы видим, что – вопреки безапелляционному утверждению Л.П. о том, что «функции определяют экстерьер, а не наоборот!» – экстерьер определяется не только функциями, и что сходный экстерьер могут иметь собаки, резко отличающиеся по своим функциям. Что, собственно, я и хотел показать в своей статье «Не то, что мните вы, – порода». Мнение же Л.П., считающей хортую «изумительно красивой», и что «эта красота – красота дикого зверя, где, как говорится, ни отнять, ни прибавить», является, во-первых, сугубо субъективным, поскольку у каждого свои представления о красоте. А во-вторых, по сути, ошибочным, поскольку в природе есть немало «диких зверей» не то что некрасивых, а просто отвратительных. А у них ведь тоже, наверное, «ни отнять, ни прибавить, всё на месте и нет ничего лишнего».
И, наконец, очень коротко о неполных родословных части хортых, по которым, по словам Л.П., я «не упустил случая <…> пройтись». (Кстати, здесь Л.П., в очередной раз, с какой-то совершенно необъяснимой настойчивостью, хотя и всё так же бездоказательно, утверждает, что я испытываю к хортой «исключительно отрицательные чувства».) Более того, якобы, такие же чувства я испытываю и к другим отечественным борзым. Иначе, как клеветническими эти утверждения Л.П. назвать нельзя. Ни в одной из своих прежних статей я не говорю ни слова о своих «отрицательных чувствах» ни к хортой, ни к какой-нибудь другой из отечественных пород борзых. Более того, в одной из своих публикаций я высказался в том духе, что считаю, что лучше русской псовой борзой может быть только другая русская псовая борзая, только еще более красивая, еще более резвая, еще более поимистая. Это что, «отрицательные чувства»?
Итак, о неполных родословных. Начну с того, что, вопреки утверждению Л.П., я отнюдь не пытаюсь «указывать, как хортой борзой ”жить дальше”». Я говорю лишь о том, что заводская порода должна вестись только в чистоте. А стало быть, только на основе полной 4-х коленной родословной. Тот же факт, что, по словам Л.П., «имея 4-х коленную родословную, многие украинские собаки несут в своем экстерьере явные черты недавней метизации», вовсе не свидетельствует о недостатках метода чистопородного разведения. «Страхует породу от проникновения метисов» вовсе не полная 4-х коленная родословная, а полная честность и порядочность заводчиков. Вот в чем все дело! В честности и порядочности заводчиков! А то, что, по словам Л.П., Елена Халмоши начинала свою деятельность с суки без родословной, и что «она» (сука) «присутствует в родословных почти всех украинских хортых», не должно вызывать особых опасений. Во всяком случае, если «она» присутствует в IV, V и далее коленах этих родословных.

Мой Башур

Теперь – по поводу утверждения Л.П. о том, что «неизбежное (при использовании собак с «полной» родословной) сужение породы приведет только к одному результату – полной и скорой деградации породы!» Но это – всего лишь умозрительное заключение, не подтвержденное доказательствами. Теоретически (при определённых условиях) оно верно, но как обстоят дела на практике? Каково сейчас поголовье хортых, ведущихся заводским способом? Каков их коэффициент инбридинга? Каково (не вообще, а конкретно) поголовье хортых, «не охваченных» еще заводской работой? Чтобы понять, действительно ли использование в разведении только хортых с полной 4-х коленной родословной, приведет к «полной и скорой деградации породы», необходимо знать ответы на эти вопросы. Замечу при этом, что порода – любая – ведется не один день, не один год, и не одно десятилетие. И если «охватывать» заводской работой ту часть поголовья хортой, которая еще не имеет родословных, то за сравнительно небольшой период времени вполне можно будет получить множество новых собак с полной родословной.
Считаю ниже своего достоинства каким-либо образом комментировать заключительную часть статьи Лады Понамаревой, поскольку ее слова выходят за все мыслимые и немыслимые рамки приличия. Подчеркну лишь, что в своих публикациях я высказываю только и исключительно свою собственную точку зрения, никому ее не навязывая. При этом я отнюдь не считаю свою точку зрения единственно верной. В моих статьях могут быть ошибки, и я с пониманием отнесусь к тем, кто укажет мне на них. Но только – на мои собственные ошибки, а не на те, которые приписывают мне мои оппоненты. А в том, что «есть замашки у некоторых журнальных критиков, которые – из желания выказать свое значение и сказать что-нибудь – приписывают автору критикуемого ими сочинения иногда свою, такую дикую фантазию, такую чепушиннейшую ерунду, о которой неповинный автор не только не воображал писать, но – даже и не слыхивал». (П.М.Мачеварианов, 1876). В этом я уже не раз убеждался.
В полемику же отныне я буду вступать только в том случае, если мой оппонент будет относиться ко мне с таким же уважением, с каким я отношусь к каждому своему оппоненту, за исключением Лады Понамаревой, Алексея Оболенского и Анны Шубкиной.
 

Владимир САМОШИН
г. Москва

P.S. В каждом номере «РОГ» редакция напоминает своим читателям о том, что «авторы публикаций несут ответственность за точность приводимых фактов». В этой связи хотелось бы спросить Павла Гусева: какую именно ответственность понесёт Лада Понамарёва за те неточности и искажения фактов, которые она допустила в опубликованной на страницах «РОГ» статье?

В.С.
 

Редакция располагает всеми необходимыми персональными данными автора 

Оставить комментарий