31.08.2010 | Они ушли вместе

Литературный конкурс журнала "Охотничий двор" Автор: Виноградов Виталий, г. Москва, апрель, 2009 г.

Памяти Чарлика посвящается

Их жизнь протекала размеренно, без потрясений, как у всех в этом отдаленном таежном поселке. Оба они здесь родились, никуда ни разу из него не уезжали. Оба уже перешагнули самые счастливые, молодые годы, и теперь им, Степану Родионовичу и его верному другу и помощнику на всех охотах, западно-сибирской лайке Буяну, было, что вспомнить...
Степан Родионович, а в те годы просто Степушка, женился, не отметив еще и своего двадцатилетия. Жена попалась трудолюбивая, добрая и здоровая – без особых проблем и услуг роддома подарила ему трех сыновей и дочь. Как-то незаметно дети выросли и выпорхнули из гнезда, оставив родителей коротать свой век в доме, который строил еще их дед. Впрочем, Степан на них не обижался. Занимаясь всю жизнь охотой, и хорошо изучив жизнь зверей, он знал, что в живой природе так и должно быть. Он видел, что ни медвежата, ни соболята или рысята, подросши, никогда не остаются с матерью. У волков, правда, по-другому. Но волк – зверь особый, у него и методы охоты особые, ему без стаи никак нельзя. Поэтому, когда жена начинала сетовать, что от детей давно нет весточек, Степан мягко осаживал ее: что, мол, причитаешь – все нормально.
Буян тоже перешагнул свой самый активный возраст – ему шел восьмой год. Охотничьи собаки в поселке редко доживали до таких лет. Большинство из них погибало от страшных медвежьих когтей, многие, испытав на себе ярость секача или медведя, становились никому не нужными инвалидами. Их дальнейшая жизнь в поселке и жизнью-то не назовешь, так – от помойки до помойки, да подальше от сильных и здоровых псов. Поселковые охотники не очень-то заботились о своих недавних помощниках, что, наверное, было оправдано суровыми условиями таежной жизни. Нередко сразу же пристреливали раненую лайку, зная наверняка, что она уже не сможет в тайге работать так, как это надлежит охотничьей собаке.
У Буяна с хозяином было по-другому. Совсем еще молодой и горячий, двухлетний Буян как-то на охоте попал-таки под мишкину лапу. Страшная рана от лопатки почти до хвоста оставляла собаке ничтожные шансы на выживание. Но Степан не бросил своего помощника. Скинув ватник, стянул с себя рубаху, располосовал ее ножом на ленты, и, как мог, перетянул рану, чтобы кровь не так хлестала. А потом нес на руках три километра до зимовья. Уже в зимовье промыл рану водкой, обложил корой ели мездрой к ране и плотно забинтовал.
Буян выжил. Когда вернулись силы, он вновь стал прежним: таким же бесстрашным, бесконечно влюбленным в охоту. Только теперь он для своего хозяина был уже не просто помощником, а верным другом. Безусловно понимая своей собачьей головой, что обязан Степану жизнью, он готов был за него погибнуть трижды. И, действительно, однажды он спас Степана от верной гибели. Тогда не человек вел охоту, а медведь охотился на человека.
Такое случается с медведями, когда мучает рана, полученная от неудачного выстрела, и сил уже нет сладить с оленем или кабаном. Огромный, но исхудавший шатун еще по темноте обошел большой петлей человеческую тропу, и залег с подветренной стороны в ожидании. Вскоре после рассвета на тропе появился Степан с Буяном. Шатун пропустил свою жертву и лишь потом, не проронив ни звука, бросился. Лайка стрелой пролетела перед самой мордой зверя, извернулась и повисла на его холке. Эти несколько секунд и спасли Степана. После того случая человек и собака еще больше привязались друг к другу.
В поселке все псы знали, что, если идет человек из крайней избы и с ним его лайка, то лучше от них держаться подальше. Ни попрошайничать, ни облаивать или, упаси боже, ласкаться без последствий не пройдет: Буян, словно бешеный, будто не охотничий, а сторожевой пес бросался на всех без разбора. Сначала в поселке думали, что собака защищает своего хозяина. Но, вроде, ни ему, никому другому местные псы отродясь не угрожали? А потом поняли: да он просто ревнует своего хозяина. Так любит его, что ревнует ко всем без исключения, будь то человек или собака. Точь-в-точь, как у людей.
Каждую осень Степан и Буян уходили в тайгу на промысел. На долгих полгода. Ну, может, кому-то эти месяцы и казались нескончаемыми, а для Буяна это были полгода подлинного счастья. Там, в тайге его ждала ОХОТА, а по-настоящему знает что это такое, только охотничья собака. Все эти зимние месяцы, каждый день, каждую минуту его хозяин будет рядом, и никто не может помешать этому. Даже на ночь он будет пускать его в зимовье, чего никогда не бывает в поселке. На охоте Буян всегда веселый, всегда активный и неутомимый. Сколько они вдвоем соболя да куницы добыли за эти годы – не счесть. Они оба были прекрасными охотниками, а их дружба, забота и удивительное понимание друг друга приносили еще более весомые охотничьи результаты. И Степана, и Буяна в поселке за это уважали, как уважает таежный люд лучших из лучших добытчиков.
Другие охотники в поселке, уходя в тайгу на промысел, брали кто две, а кто и три лайки. На охоте всякое может случиться: может и замена собаке потребоваться, да и человек себя в тайге увереннее чувствует, когда рядом два или три преданных сердца и два или три чутких носа. Прокормить же собак на промысловой охоте не составляет проблем вовсе. На это идут тушки добытых зверьков, после того, как охотник снимет с них шкуру. У Степана же был только Буян. Таково было их обоюдное решение. Ни тот, ни другой не хотели ни с кем больше делить свое внимание, заботу и любовь. А, уж, потребуется хозяину защита, так Буян будет драться за троих…
И то правда: последние два охотничьих сезона никак не назвать успешными. И дело совсем не в том, что зверя в тайге стало меньше, хотя и это – правда. Просто, как-то совсем неожиданно человек и собака… состарились. В тайгу они, конечно, уходили как и раньше, но уже не было задачи привезти весной в поселок как можно больше драгоценных шкурок. Поэтому ставили петель и ловушек меньше, чем в былые годы, да и от зимовья далеко не ходили.
Тот год выдался очень снежным. Едва Степан успел завезти в зимовье все необходимое, как началась совсем не осенняя пурга. Через два дня, когда она закончилась, все пути-дорожки были заметены, теперь уже до весны. Еще через несколько дней циклон с Тихого принес столько снега и холода, что охотникам стало ясно – пришла зима. И мотоцикл теперь уже придет за ними только весной. Начался новый охотничий сезон, для Степана – сорок пятый, а для Буяна – восьмой. Впрочем, для сравнения с человеческим веком, век собаки принято умножать на семь, а, значит, охотничий стаж Буяна был ничуть не меньше, чем у его хозяина. Вот так случилось, что Степан и Буян одновременно подошли к закату своей охотничьей карьеры, и одновременно встречали старость. И все-таки они снова были здесь, в тайге, на охоте. И они были счастливы.
Зимний день короток. Днем, по свету надо обойти все ловушки и петли, собрать попавшегося зверя, а вечером, при свете керосинки уже ими заниматься. Времени много, не торопясь можно приготовить себе и собаке горячую еду, в который уже раз поставить на печь чайник, источающий аромат лимонника. Степан все это делал не молча, а сопровождал всяческими рассуждениями. Он давно к этому привык – разговаривать сам с собой, еще отец этому научил. Это не давало человеку окончательно одичать за долгие месяцы одиночества.
Буян лежал на полу, его седеющая морда покоилась на лапах, глаза были закрыты, а уши ловили слова хозяина. По их интонации он давно научился определять душевное состояние Степана. Это состояние можно было определить и по собаке: если Буян спокоен – значит и у Степана все в порядке, если же собака нервничает, поднимает голову и внимательно смотрит на Степана, значит - тот чем-то расстроен. В голосе хозяина Буян сразу же улавливал малейшую озабоченность. Конечно, и значение многих слов он знал еще с детства и, вообще, всегда понимал, что от него требуется.
Приближалась весна. Это время года в Приморье очень красивое и яркое. Яркое - от солнца, от искрящегося снега и хрустальных сосулек. Стволы деревьев и даже бревенчатые стены зимовья начинали источать особый, весенний запах. Тайга просыпалась от долгой зимней спячки.
Вот, в один из таких светлых дней почувствовал Степан странную боль в груди. Ни резало, не кололо, но тягучая, тупая и давящая боль никак не проходила. Старый охотник знал, как обрабатывать и лечить раны, доводилось даже самому себе шва накладывать, но как побороть эту внутреннюю боль – не знал. Сегодня он чуть ли не впервые не встал на лыжи, и не пошел проверять ловушки. Больше лежал, изредка вставал, чтобы подложить дров в печку, да выпустить Буяна «до ветра». Есть не хотелось. Внутренняя боль не уходила, напротив – разрасталась. Уже казалось, что кто-то внутри установил тиски и все сильней и сильней закручивает их, сжимая сердце и все, что есть в груди. Было больно даже дышать…
Буян с самого начала почувствовал что-то неладное. В его глазах, может, впервые за всю его охотничью жизнь появился страх, страх, смешанный с болью. Он уже не просился за порог, совсем не чувствовал голода и жажды. Весь день он не соскакивал с топчана, лежал бок о бок с хозяином, то опуская тяжелую голову ему на грудь, то поднимая ее и напряженно вглядываясь в лицо.
Перед обедом третьего дня Степана не стало. Буян это сразу же понял, вскочил на лапы и принялся вылизывать безжизненное, такое дорогое ему лицо. Он еще надеялся вернуть своего друга. Но друг не дышал… И тогда Буян задрал голову и завыл… Бревенчатые стены зимовья не смогли удержать этого стона, и полилась по бескрайней тайге предсмертная песня…
-------
Весной их нашли в той же позе: Степан лежал на спине, а Буян - плотно-плотно прислонившись к нему. Морда собаки покоилась на груди человека, и последнее, что Буян видел прежде, чем окончательно закрыть глаза, было лицо друга. Собаку не стали зарывать тут же, в тайге, а отвезли в поселок и похоронили рядом со Степаном. Они по-прежнему были вместе. Теперь уже, навсегда…

Литературный конкурс журнала "Охотничий двор"

Автор: Виноградов Виталий,

г. Москва, апрель, 2009 г.

Оставить комментарий