15.03.2011 | Первые вальдшнепы

Не вырвался еще лес из ледяных оков зимы, лишь более зернистыми стали снежинки белого покрова у подножья деревьев, да на лесных дорогах и просеках протаяли длинные лужи-колеи.

Не вырвался еще лес из ледяных оков зимы, лишь более зернистыми стали снежинки белого покрова у подножья деревьев, да на лесных дорогах и просеках протаяли длинные лужи-колеи. Но хмурое молчание осин-исполинов уже сменилось веселым щебетанием птах и негой гибких ветвей в лучах солнечного света. Розовее стали краски вечернего неба, припорошенного легкими, словно подтаявшими за день обрывками облачков. Весенний свет так по-особому окрасил их в нежные персиковые, коралловые тона, словно желая сделать каждый такой вечер особенным, значимым и желанным.

В такой вечер не сложно шагать по колено в рыхлом снегу по просеке, и радуешься, что невозможно проехать здесь на машине, испортив предзакатную песню леса. Еще светло, хотя верхушки деревьев уже не тронуты последним лучом, но солнце еще мерцает где-то у горизонта, и так хочется подпрыгнуть повыше и увидеть огромный розовый шар в поволоке вечерней дымки.

Наша легавая носится как в дурмане, широко раздувая ноздри и оглядываясь на нас, словно не веря своему счастью. Стосковавшись за долгую зиму по вольному бегу и свежему ветру, таящему в своем дыхании букеты тонких запахов, и набрав лишнего жиру, она не знает, как выразить свой восторг, и резво устремляется к знакомому перелеску.

Вот виднеется наше приметное место, просторная треугольная опушка, где сходятся две порядком заросшие лесные дороги. С одной стороны треугольника выстроились березы, высокие и стройные, одна к одной, другая сторона прикрывается частоколом осин, дубов и орешника, образующих непролазную чащу. А с третьей стороны, где лесной дерн образует волнистую, изборожденную кочками землю, обильно покрытую сухой травой и иголками, - невысокие молодые сосны, пушистые и ярко зеленеющие на общем фоне леса. Здесь мы и остановимся, скинув рюкзаки на сухой серый пригорок под одной сосенкой, зарядим двустволки и, дружно щелкнув затворами, закурим, пуская душистый сизый дымок в вечереющее небо.

Вокруг стоит гвалт, многоголосье птиц, радостно провожающих очередной весенний день, и уху сложно уловить тот единственный крик, ради которого мы и стоим молча, напрягая слух. Но мы то знаем, что через полчаса все стихнет, по мере того как сумерки накроют нашу опушку, и спокойно наслаждаемся звуками и запахами весны, блекнущими красками заката. Но вот голоса постепенно замолкают, и с последними вскриками птиц в надвигающейся тишине растет в груди волнение, и уже боишься, как бы стук сердца не заглушил все звуки вокруг... Напряжение наше передается и собаке, которая, уже умудренная опытом в весенней тяге вальдшнепов, сидит неподвижно, подавшись всей грудью вперед, как высеченная из крапчатого камня статуя. Тонкие ее уши настороженно приподняты у основания, на лбу сосредоточенно собрались складки, и время от времени волна судорожной дрожи пронизывает все ее тело и вдруг замирает на кончике влажной мочки носа. Она знает, откуда ждать. Она тоже слушает, вся в томительном ожидании, переводя взгляд с верхушек деревьев на стволы наших ружей…

Первый вальдшнеп налетает внезапно, без единого звука, вынырнув из-за верхушек сосен, и пролетая над нашими головами легко и вальяжно. Смакуя, прицеливаюсь, и плавно спускаю курок... Полет его обрывается взрывом перьев, и наш трофей легко падает почти к нашим ногам. Досада для легавой. Но она одним прыжком подлетает к трепещущей тушке и бережно взяв ее в пасть, уже тычет мокрым носом в руку, мол ну что же ты, возьми, не рад что ли!  Умница. Но в нас горит азарт, нельзя терять ни минуты. Мы снова поднимаем головы. Судорожно всматриваемся в тонкие верхушки берез... И вот он, долгожданный клич. Сзади доносится отчетливое протяжное «ци-ить». В мыслях проносится: «если налетит сзади, будет время хорошенько прицелиться, пока пересечет опушку». Но тут прямо над головой раздается властное хорканье, и крупный красавец Вальдшнеп стремительной стрелой пронизывает синеватое небо. Мы резко вскидываем ружья, раздается выстрел, еще один... После каждого из них создается ощущение, что вот уже, потерял перо, наверное подранил, но птица резко лавирует, сбивая с толку, и поворачивает на высокие деревья справа от нас. Тут его настигает неумолимый шквал дроби, и, сбившись с курса, вальдшнеп быстро планирует по дуге в сторону оврага. У нас нет и в мыслях удержать легавую на месте, и она, подаваясь на несколько шагов вперед при каждом выстреле, наконец, срывается с места и самозабвенно несется к оврагу, навострив уши и трепеща обрубком хвоста. Скрывается с глаз. И уже через десять секунд появляется из-за зарослей, небрежно держа красавца за крыло, и осторожно, притворно-брезгливо шагая в нашу сторону. Перья щекочут ей нос, она мешкает, перекладывая тушку и хватая ее поудобнее. Подгоняем ее командой «Подай!», и пес с ликующим гордым видом подбегает, сует в руку мокрую птицу, и тут же теряет к ней интерес, возвращается под свою сосну и занимает исходную позицию с видом солдата, заступающего на дежурство.

Нервно и спешно попыхиваем сигареткой, не сводя глаз со знакомого рельефа верхушек деревьев. Тишина. В ушах звучит циканье, но это мираж, лес молчит. Проходит несколько минут, сумерки сгущаются... Влюбленные, свободные красавцы-вальдшнепы зазывают подругу где-то поблизости, скрытые высокими деревьями от нашего взгляда, и главное, от смертельного выстрела. Пока вспоминаем рассказы бывалых, всплывает в памяти давно известная уловка. Снимаю с головы шапку. Собака удивленно наклоняет умную мордаху. Шапка моя, теряя последнее тепло на прохладном воздухе, взмывает к вершинам сосен, описывает дугу и бесшумно падает на мягкую лесную подстилку. Курцинка горячится, устремляется за шапкой, хочу ее окликнуть, но замечаю в небе знакомый силуэт. Сработало! Выстрел... второй, я стреляю вдогонку... но быстрее нас оказался этот хитрый самец, скрывшись высоко над лесом так же быстро, как и возник, привлеченный нашей «ловушкой».

Сгущается ночь. Из самой глубины леса веет морозной прохладой. Тихо так, что слышно, как собачьи зубы постукивают от холода. С последними обрывками надежды ждем еще минут десять. Но все замерло окончательно. Неохотно разбираемся, бережно укладываем добычу в рюкзак, и двигаемся обратно, мечтая не о теплом салоне машины или чашке горячего чая, а о завтрашнем вечере, когда, забросив все дела и забыв обо всем, приедем вновь сюда, в заветный уголок, где летают на закате влюбленные вальдшнепы...

Оставить комментарий