Денис Давыдов своим призванием считал военную службу, которая питала и его патриотизм, и его вольномыслие, и даже его самолюбие. Им восторгался Баратынский; искренне прямодушного, с кипучим темпераментом гусара-партизана любили Пушкин, Жуковский, Вяземский, Языков, другие собратья по перу и вольнолюбивой богеме. На немыслимую высоту вознесли Давыдова советская пропаганда и кинематограф. Что мы знаем о герое Отечественной войны 1812 года?
«Покуда русский я душой, // Забуду ль о счастливом дне, // Когда приятельской рукой // Пожал Давыдов руку мне!» Автор этих строк Евгений Баратынский был абсолютно честен в выражении своего восторга. Впрочем, не он один — столь же искренне прямодушного, с кипучим темпераментом гусара-партизана любили Пушкин, Жуковский, Вяземский, Языков, другие собратья по перу и вольнолюбивой богеме. Героический образ тиражировали лубочные художники, обращались к нему и знаковые мастера кисти той эпохи — Кипренский, Орловский, Доу. Его гравированный портрет хранился у Вальтера Скотта.
На немыслимую, неадекватную высоту вознесли Давыдова советская пропаганда и кинематограф. На пьедестале триумфаторов Отечественной войны ему отводилось едва ли не второе после фельдмаршала Кутузова место. Бравый, «плоть от плоти народа» партизанский командир представлен в четырёх советских фильмах: в военно-исторической ленте «Кутузов» 1944 года режиссёра Владимира Петрова, в рязановской комедии-фарсе «Гусарская баллада» 1962 года, в эпическом полотне «Война и мир» 1967 года Сергея Бондарчука, наконец, в биографической мелодраме «Эскадрон гусар летучих» 1980 года Станислава Ростоцкого. Между тем многие реально ключевые участники событий — русские генералы — были проигнорированы сценаристами.
Адъютант Багратиона
Рассуждая об этой личности, необходимо учитывать три обстоятельства. Первое — Денис Давыдов своим призванием считал военную службу, которая питала и его патриотизм, и его вольномыслие, и даже его самолюбие. Он участвовал в восьми войнах: 1806-1807 годов в Пруссии — против Наполеона; 1808-1809 годов в Финляндии — против Швеции; 1809-1810 годов против Турции; в Отечественной войне 1812 года; 1813 года в Германии — против Наполеона; 1814 года во Франции — против Наполеона; 1826-1828 годов в Персии; 1831 года — против польских мятежников, давших чувствительный щелчок по имперскому самолюбию России.
Второе и основное обстоятельство — в начале 1807 года двадцатидвухлетний юноша благодаря протекции фаворитки государя Марии Нарышкиной становится адъютантом и фактически тенью легендарного генерала Багратиона. Не каждому так везло. «Жизни баловнем счастливым» назовёт его Языков. А с другой стороны, Давыдов стремился на фронт, а значит — под пули. Что и сбылось: в битве под Прейсиш-Эйлау он неизменно находился при Багратионе, который появлялся на самых опасных участках.
Третий момент — комплекс внешности: низкорослости, носа «пуговкой». Из-за роста Давыдова в 1801 году поначалу наотрез отказывались принимать в гвардейский кавалергардский полк в Петербурге.
В одном из стихов он вышутил длинный нос Багратиона, и при первой их встрече генерал сказал присутствующим офицерам: «Вот тот, кто потешался над моим носом». Не растерявшись, лейб-гвардии гусарского полка ротмистр Давыдов ответил, что писал так исключительно из зависти, поскольку у него самого носа практически нет. Шутка Багратиону понравилась, и он часто, когда ему докладывали, что неприятель «на носу», переспрашивал: «На чьём носу? Если на моём, то можно ещё отобедать, а если на Денисовом, то по коням!»
Под власть он не подлаживался. Осенью 1803 года за басню «Голова и ноги» по повелению Александра I его исключили из гвардии, из кавалергардов, и перевели из Петербурга в гусарский полк, стоявший в Подольской губернии. Строки «И можем иногда, споткнувшись — как же быть, — // Твоё Величество об камень расшибить» фигурировали затем в следственных материалах по делу декабристов. Однако не стоит преувеличивать ни оппозиционность, ни опальность Давыдова. Просто он был своенравным аристократом, который не умел поступаться ни принципами, ни предрассудками. В 1816-м, например, отказался от вроде бы лестного назначения в конно-егерскую дивизию, располагавшуюся под Орлом, неподалёку от его обжитого имения. Егерям не полагалось носить усов, а сбривать «принадлежность гусара» Давыдов не желал.
Категорически не складывались у него отношения с женщинами. Первая любовь, Аглая Антонова, предпочла «метру с кепкой» его двоюродного брата — высоченного драгунского полковника. Потом наш герой часами стоял под окнами балетного училища, но юная балерина Татьяна Иванова вышла замуж за своего балетмейстера. В 1819 году в связи с предстоящей женитьбой на Лизе Злотницкой по требованию её родителей Давыдов, уже 34-летний генерал-майор, поехал хлопотать у царя казённое имение. Пока хлопотал, Лиза увлеклась картёжником и кутилой, но необычайно красивым князем Петром Голицыным. Вернувшемуся жениху был дан от ворот поворот. Причём Лиза даже не захотела с ним увидеться, передав отказ через отца.
И даже свадьба с засидевшейся в девках 24-летней Софьей Чирковой чуть не расстроилась. Мать невесты, истинная московская барыня, узнав про «зачашные песни» Давыдова, велела ему отказать как пьянице и беспутнику. После вмешательства друга её покойного мужа князя Алексея Щербатова, который отозвался о своём протеже как о «человеке достоинств примерных, и воине славном, и поэте знаменитом», генерал обвенчался с Софьей. А та родила ему девять детей — шесть сыновей и трёх дочерей.
За пять лет до смерти он без памяти влюбился в свою племянницу — 23-летнюю Евгению Золотарёву. Три года продолжался страстный роман. Потом девушка вышла замуж за первого попавшегося претендента, а Давыдов, отпустив возлюбленную на этот раз легко, без мук, вернулся в семью.
«Стопушечный корабль между рыбачьими лодками»
За пять дней до Бородинского сражения у Давыдова состоялся ключевой, воспроизведённый им в мемуарах разговор с Багратионом: «Двадцать первого августа князь позвал меня к себе; я объяснил ему выгоды партизанской войны при обстоятельствах того времени. «Неприятель идёт одним путём, — говорил я ему, — путь сей протяжением своим вышел из меры; транспорты жизненного и боевого продовольствия неприятеля покрывают пространство от Гжати до Смоленска и далее. Между тем обширность России, лежащей на юге Московского пути, способствует изворотам целой нашей армии. Что делают толпы казаков при авангарде? Оставя достаточное их число для содержания аванпостов, надо разделить остальное на партии и пустить их в средину каравана, следующего за Наполеоном... Они истребят источник силы и жизни неприятельской армии. Откуда возьмёт она заряды и пропитание? Наша земля не так изобильна, чтобы придорожная часть могла пропитать двести тысяч войска; оружейные и пороховые заводы — не на Смоленской дороге. К тому же обратное появление наших посреди рассеянных от войны поселян ободрит их и обратит войсковую войну в народную. Князь! Откровенно вам скажу: душа болит от вседневных параллельных позиций! Пора видеть, что они не закрывают недра России».
Эту идею Багратион изложил Кутузову, который, как пишет Давыдов, «согласился послать для пробы одну партию в тыл французской армии, но, полагая успех предприятия сомнительным, назначил только пятьдесят гусар и сто пятьдесят казаков».
Командовать отрядом поручили Давыдову. Тот со своими людьми в первую же ночь попал в засаду, устроенную крестьянами, и едва не погиб. Крестьяне плохо разбирались в деталях военной формы, которая у русских и у неприятельских войск была похожей. К тому же офицеры перебрасывались между собой фразами на французском.
«Сколько раз я спрашивал жителей по заключении между нами мира: «Отчего вы полагали нас французами?» — вспоминал Давыдов. — Каждый раз отвечали они мне: «Да вишь, родимый (показывая на гусарский мой ментик), это, бают, на их одёжу схожо». — Тогда я на опыте узнал, что в Народной войне должно не только говорить языком черни, но приноравливаться к ней и в обычаях и в одежде. Я надел мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена святой Анны повесил образ святого Николая и заговорил с ними языком народным».
Полузабытый сегодня историк XIX века Александр Попов, автор обширной, никогда не издававшейся в СССР монографии о войне 1812 года, неоднократно, но вскользь упоминает в своём труде Давыдова. Например: «Ежедневно наши лёгкие отряды нападали на неприятельские партии, били их и забирали много пленных. Денису Давыдову удалось даже очистить от неприятеля Копыс и захватить кавалерийское депо».
Или вот: «Наши партизаны: Давыдов, Сеславин и Фигнер, воспользовавшись длинным протяжением неприятеля от села Ляхова до Долгомостья, прервали его сообщения, одну часть, под начальством Бараге д`Илье, разбили и заставили отступить к Смоленску, другую, под начальством Ожеро, принудили сдаться с 60-ю офицерами и 2000 солдат».
В записках самого Давыдова есть замечательный эпизод. Он рассказывает, как его отряд столкнулся с наполеоновской Старой гвардией и самим Бонапартом: «Это было уже гораздо за полдень. Неприятель, увидя шумные толпы наши, взял ружьё под курок и гордо продолжал путь, не прибавляя шагу. Сколько ни покушались мы оторвать хоть одного рядового от сомкнутых колонн, но они, как гранитные, пренебрегли все усилия наши и остались невредимыми... Я никогда не забуду свободную поступь и грозную осанку сих всеми родами смерти угрожаемых воинов! Осенённые высокими медвежьими шапками, в синих мундирах, в белых ремнях с красными султанами и эполетами, они казались как маков цвет среди снежного поля!
...Полковники, офицеры, урядники бросались к самому фронту, — но всё было тщетно! Колонны валили одна за другую, отгоняя нас ружейными выстрелами, и смеялись над нашим вокруг них безуспешным рыцарством... В течение сего дня мы взяли ещё одного генерала, множество обозов и пленных до семисот человек; но гвардия с Наполеоном прошла посреди толпы казаков наших, как стопушечный корабль между рыбачьими лодками».
В своих документальных и полемических очерках Давыдов не приукрашивал действительность. «Войска наши дрались храбро, — писал он о сражении под Малоярославцем, — но должно сознаться, что честь битвы принадлежит французам».
Его летучий отряд численностью в несколько сот кавалеристов, безусловно, трепал нервы войскам Бонапарта. Перехватывал курьеров, уничтожал фураж в сёлах, атаковал отставшие от арьергарда группы. Однако роль в войне подобных партизанских армейских подразделений была несравнима с ролью и мощью стихийного народного движения, ведь только в Смоленской губернии насчитывалось до 40 крестьянских отрядов. Иные включали в себя тысячи бойцов: отряд Герасима Курина, например, — почти шесть тысяч, Ермолая Четвертакова — четыре тысячи, Фёдора Потапова — три тысячи.
«Певец весёлых попоек»
Шлейфом за Давыдовым тянулась по жизни репутация неисправимого гуляки, пижона и буяна, дамского угодника, бесшабашного певца-кавалериста, который привык действовать в поэзии наскоком, как на войне. Стихи не оставляли сомнений в пристрастиях автора: «Деды! Помню вас и я, // Испивающих ковшами // И сидящих вкруг огня // С красно-сизыми носами!» Соответствовал ли реальный Давыдов этой «славе»? Оправдан ли знак равенства между ним и его неугомонным лирическим героем? На сей счёт есть свидетельство Петра Вяземского: «Певец вина и весёлых попоек в этом отношении несколько поэтизировал. Радушный и приятный собутыльник, он на самом деле был довольно скромен и трезв».
И до последних своих дней пребывал душой в воинской героике, в памяти о мужском гусарском братстве. В 1838 году драматург Николай Полевой писал о нём в послании брату: «...два утра просидел я с Денисом Давыдовым, который стареет ужасно и живёт в прошедшем или, лучше сказать, в одном: 1812 годе и Наполеоне».
В июле 1839-го Давыдову предстояло по поручению Николая I отконвоировать прах князя Багратиона из Владимирской губернии на Бородинское поле и там похоронить. Это была его инициатива, его просьба к императору, его желание отдать дань памяти прославленному генералу и своему благодетелю. Не пришлось: Давыдов умер от кровоизлияния в мозг в имении жены Верхняя Маза, не дотянув до 55 лет.
***
Отдохнуть от городской суеты можно в экологически чистом районе Тульской области, в 130 км от Москвы, на Охотничьей базе "Барсучок". База представляет собой центральную усадьбу с расположенными вокруг домами отдыха для клиентов и баней. Невдалеке удобно спланировано подсобное хозяйство, которое является не только поставщиком экологически чистого питания для клиентов, но и местом отдыха. Здесь можно поохотиться, пострелять по тарелочкам на специальной площадке, покататься на лошадях, полетать на дельталете, отпраздновать событие.
Развлечения на базе:
- бильярд и бар-караоке;
- спортинг и арбалетный тир;
- лошади, пони, фаэтон, экипаж;
- конное фото-шоу с ловчими птицами и борзыми;
- экскурсионные туры в питомник собак и зоопарк.
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
