29.04.2009 | Охота на фазана

Охота на фазана - настоящая церемония. За каждым действием, за каждым способом охоты - целые поколения устоявшихся правил и многолетнего опыта. Так повелось, что на этой традиционной охоте, столь приятной и удачливой, мы буквально следуем старым обычаям.

Охота на фазана - настоящая церемония. За каждым действием, за каждым способом охоты - целые поколения устоявшихся правил и многолетнего опыта. Так повелось, что на этой традиционной охоте, столь приятной и удачливой, мы буквально следуем старым обычаям.

Стрельба по фазану обычно начинается с начала охотничьего сезона, а наш ритуал - куда раньше, на стенде, используя ручную машинку до самого дня открытия. Мы всегда огорчались, когда наша весенне-летняя стрелковая подготовка заметно ухудшалась, хотя было достаточно одного дня охоты, чтобы после полудня вновь обрести спортивную форму.

Этот год, однако, был исключительно тяжелым. Гладкоствольные ружья для фазана бывают либо без дульного сужения с достаточно широкой дробовой осыпью, если это одностволка; или же они имеют один ствол - цилиндрической сверловки, а другой - небольшое дульное сужение, если это двустволка. Большой разброс дроби необходим для первого выстрела из двуствольного ружья (обычно из нижнего/ правого ствола), а также для одностволки (помпового ружья или самозарядного), поскольку большая часть выстрелов по фазану делается на очень близком расстоянии, а малый разброс делает поражение весьма проблематичным. Трудности этого года состояли в том, что Билл вообразил, будто мы должны охотиться с полными "чеками. "Это куда более спортивно", - заявил он, когда я запротестовала, и продолжил: "И к тому же с полными чоками надо стремиться попасть в голову, чтобы потом не выковыривать дробины во время обеда изо рта". Я взвилась. Фазан - одно из моих излюбленных, дичных блюд, и я уже представляла себе охоту с "сухим счетом". Но моя вспышка раздражения и плохие пророчества могли привести к тому, что я осталась бы без фазана в сметанном соусе, - поэтому пришлось пойти на семейный компромисс.

Наконец он сказал: "Ладно. Я беру ружье с полными чоками. Если не желаешь, можешь пользоваться улучшенным цилиндром". Я навернула поличок на мой любимый, проверенный годами, Ремингтон до самого предела, и мы отправились тренироваться в стрельбе по тарелочкам.

Это был холодный, пасмурный день в конце осени. Когда мы пришли на стенд, серое небо и изморозь полностью скрыли листву в поле и на деревьях. Сиротливые листья и унылая трава были под стать серому ландшафту - во всех отношениях тусклому и неприветливому. Было так холодно, что в пору следовало надевать рукавицы, вот только стрельба в них исключалась.

Мы взяли коробку тарелочек и ручную машинку, а также мой дробовик с полдюжины пачек с патронами. Поскольку Билл пользовался 12 калибром, а я 20-м, мы оставили его ружье и патроны, чтобы снизить до минимума рискованную неразбериху при пользовании разными ружьями и патронами. Зарядив свой автомат, я начала свое унижение. Подняв ружье и услышав, что Билл где-то сзади сказал: "Приготовься", я крикнула "Дай!", и желто-черный диск вылетел и понесся по серому небу. Я вскинула ружье и сделала три выстрела подряд, а диск все летел, пока не приземлился невредимым. Я быстро перезарядила ружье, надеясь разбить вдребезги следующую мишень.

На сей раз тарелочка пошла стремительно низом. Я задержалась, а надо было накрыть мишень стволами и вести ими за ней, а затем стрелять!.. Слишком поздно... Я опять услышала "Готовьсь" и рефлекторно выкрикнула "Дай!". "Голубь" вылетел ввысь правее от меня. Я вскинула ружье, выпалила, и он разлетелся на осколки вместе с грохотом выстрела. Ну наконец-то! Я выкрикивала "Дай!" снова и снова, сделав лишь два чистых промаха.

Билл решил дать мне совет. "Ты не так целишься. Посмотри, мишень летит очень быстро. И не надо целиться в "голубя", а следуй за его траекторией: сначала веди за ним, а потом обгоняй его одним плавным движением. Стреляй лишь после того, когда его обгонишь. Всегда обгоняй цель, иначе всегда будешь запаздывать". Я сконцентрировалась на несущихся тарелочках и золотой мушке на конце ствола, забыв все остальное, сосредоточившись на двух командах: "Готовься!" - "Дай!", я нажимала на спуск. Следующий час состоял из монотонного ритма бесконечно повторяющихся выстрелов. В конце концов мои руки стали дрожать, а плечо онемело и заболело от отдачи, но зато я разбивала "голубя" в пыль почти каждым выстрелом.

Мы убрали мое ружье и патроны 20 калибра подальше. Я принялась выпускать "голубей" для Билла. Не видя ничего другого, кроме несущихся тарелочек, выпущенных из ручной машинки, я следила за их изящным, по правильной дуге, полетом в унылом сером небе. Однако Билл прерывал их полет с завидной регулярностью так быстро, что в нас утвердилась уверенность в том, что завтра трофеи будут наши. И мы спокойно отправились домой.

Когда мы добрались до заказника, только что начало светать, стоял туман. Тем временем мы зарегистрировались и выпили по чашке кофе, чтобы убить время, пока не развиднеется. С егерем мы пошли выбирать собаку. В питомнике нас встретил настоящий "ад кромешный". Каждая собака старалась перелаять другую и показать свое умение прыгать вверх, заставляя обратить наше внимание на нее и только на нее, чтобы мы выбрали именно ее. Егерь выбрал одну из нескольких сеттеров и выпустил ее. Для охоты она выглядела излишне возбужденной, так что мы начали обсуждать, брать ее или нет, но она схватила руку егеря зубами и сама потащила его в угодья. Мы были поражены, когда выяснили, что этому "игривому щенку" на самом деле 13 лет. Ежедневная охота придавала ей азарт, излишек жизненных сил и моложавый внешний вид. Из-за этого она казалась моложе, чем на самом деле. Ее глаза блестели в предвкушении любимого дела. Она прыгала вперед, бросаясь на вспархивающих фазанов, которые вылетали из кустов по пути к месту охоты.

Утренний туман опустился влагой на листья и траву, а это значит, что фазаны будут сидеть крепко, подниматься неохотно. Однако, как бы то ни было, дичь уже есть и собака тоже. Мы ее отпустили и начали охотиться.

Первый охотничий участок представлял собой пять акров нетронутой травы с редкими желтыми стеблями. Ее окаймляли кустарниковые заросли кизила с яркими розовеющими листьями, а темно-зеленые сосны служили фоном. Я не была уверена в существовании на этом поле хоть одного-единственного фазана из-за того, что заросли были весьма редкими и все просматривалось насквозь. Но все же собака, которая тоже включилась в охоту, замерла в мертвой классической стойке - нос вперед, хвост трубой.

Первый выстрел был моим, поэтому я подошла к ней сзади примерно на двадцать футов2. Егерь послал собаку в кусты, чтобы поднять птицу на крыло. Она забегала и замельтешилась, но безуспешно. Егерь так же присоединился к ней, обследуя кусты.

Птица неожиданно взлетела прямо вверх, между собакой и егерем. "Бей!" - закричал он, а я оцепенела. Меня постоянно натаскивали - никогда не направлять даже разряженное ружье в ту сторону, в которую нельзя было стрелять, а егерь все кричал мне, чтобы я стреляла по фазану, находящемуся в 10 футах над его головой. Я не смела и не хотела стрелять, пока птица находилась поблизости от него, но после характерной свечки фазан изменил направление и потянул к дальнему краю поля, в 75 футах отсюда. Когда он отдалился футов на двадцать, отлетев подальше от егеря, я выстрелила. Но единственным следствием моего выстрела было только то, что птица удвоила скорость полета. Еще двадцать футов, и я ударила вторым, но с таким же результатом. Команда егеря - бить птицу прямо над его головой - настолько выбила меня из колеи, что я потеряла контроль над собой. Однако я взяла себя в руки, сделала глубокий вдох, задержала дыхание, повела стволом за птицей, опередила ее и выстрелила не прекращая плавного движения ствола. Сложив крылья, фазан рухнул камнем у опушки леса, в 75 футах от меня.

Будучи в полном восторге от выстрела, я возблагодарила Билла за его настойчивые требования по поводу использования полных чоков. На такой дистанции широкая осыпь была бы совершенно бесполезной. Я повернулась, чтобы поблагодарить Билла за тренировку, которая помогла мне сделать такой удачный выстрел, и увидела, что он выбросил гильзу из магазина своего ружья. Оказывается, он выстрелил одновременно со мной! Так что добыча, видимо, была его, а не моя.

Собака потрусила ко мне, деликатно держа фазана в пасти. Егерь отобрал у нее петуха и с восхищением передал его мне, но мой триумф был омрачен. "Это петух Билла, - сказала я.- Мы стреляли одновременно". Билл запротестовал. Он находился так далеко, что его выстрел не смог бы достать фазана. Вначале я ему не поверила, а затем постепенно пришла к такому же выводу, тем более что мне привели достаточно доказательств этого. Все наперебой восхищались этой птицей. Это был великолепный, упитанный петух с ошейником; яркий, медно-рыжий с черными и белыми отметинами. Охристые крылья и хвост испещрены черным, и все это украшала радужная изумрудная голова, окольцованная белым вокруг шеи.

Определив его вес на глаз, я поняла, что петух вполне мог сгодиться для роскошного приема на четверых, и подвесила эту красоту на поясе.

Собака снова заработала. Она стрелой носилась взад и вперед по полю короткими зигзагами, вынюхивая и высматривая. От травы ее шерсть намокла, и белая шкура в крапинку превратилась в желтые, влажные комки. Мы двигались шеренгой за ней по полю: егерь следовал рядом, Билл слева от центра, я - справа. Несмотря на неустанный поиск нашей собаки, ни одна птица в поле не поднялась. И вдруг, в самом конце, она вновь встала в стойку; ее нос точно нацелился в центр кустарниковых зарослей высотою в 15 футов. Билл подобрался, а егерь двинулся, чтобы вспугнуть дичь. Еще миг-другой, и мы услышали треск крыльев - птица сидела крепко и наконец-то вырвалась из зарослей, будто взорвалась. Ружье Билла не мешкало, и он сбил ее как раз в тот момент, когда она вылетала из зарослей. Собака вернулась с птицей как раз в тот момент, когда егерь поравнялся с нами. Сеттер положил фазана у ног Билла и начал ждать, когда егерь очистит его пасть от перьев. На сей раз это была курица; она мельче, чем мой трофей.

Мы оставили наших птиц на перекрестке двух участков, чтобы джип, объезжая заказник, забрал дичь; и затем двинулись к следующему полю. День был солнечным, и листья подсохли. Легкий ветерок шевелил ягоды кизила. Порыв ветра заставлял дрожать и разворачиваться ярко розовеющие листья, изнанка которых мерцала на ветру серебристым отливом, похожим на солнечные блики переливающейся воды. Когда ветерок утих, они сразу же поблекли, будто его порыв вначале включил всю иллюминацию, а потом погасил волшебный свет кизиловых кустов. Перед нами высились заросли горьковато-сладких ягод. Некоторые из кустов с оранжевыми гроздьями достигали 20 футов в ширину, были очень густыми и непролазными. Высокие деревья ясеня безмолвно и безучастно смотрели на игру красок на фоне леса; упавшие стволы скорбно нарушали веселый пейзаж; их мрачная листва, от желтой до бурой, оттеняла окружающее беззаботное легкомыслие.

Следующее поле представляло собою убранный урожай зерновых. Ряды бурых, изломленных стеблей выстроились вдоль десятиярдовой3 дорожки с полуярдовыми интервалами. Земля была голой, уныло-бурой, без всякого подроста, если не считать пропущенных стеблей. И опять я вообразила, что дичью здесь и не пахнет, и вновь я оказалась не права, потому что такая же уныло-бурая фазанка вспорхнула с уныло-бурой почвы; ее черные отметины на оперении точь-в-точь повторяли неправильные черные узоры - тени среди стеблей. Я стреляла трижды, но она улетела невредимой.

Собака была с нами и продолжала работать. Теперь она искала дичь для Билла. Он срезал выстрелом еще одну фазанку, которая перелетала поле. Тем временем мы пересекли этот участок: я взяла еще одну упитанную фазанку, а Билл сбил лоснящегося петуха.

На пути к охотничьему домику мы решили вытоптать дичь в молодом лесу. Здесь стрельба была более трудной - птицы срывались под прикрытием веток, мелькая в их просветах. Первая вылетела у края небольшой долины. Билл выстрелил и промазал, фазанка спланировала и укрылась в кустах. Егерь и Билл послали собаку, чтобы ее выгнать, а я тем временем перебралась через увал. Услышав громкий треск крыльев, я обернулась и увидела, что фазан несется прямо на меня, в 20 футах. Я ударила, и петух рухнул прямо мне под ноги. Подняв свой трофей, я бросилась к Биллу, чтобы похвастаться своим, неслыханно трудным, выстрелом.

Когда я добралась до Билла, то нашла его и егеря ошарашенными. Собака встала в стойку, постояла, сорвалась со стойки, бросилась вперед, вновь встала в стойку и повторила то же самое. За одну минуту четыре-пять раз сконфуженное животное меняло свое положение, продвигаясь на 10-12 футов вперед, вставала в стойку, ее держала и ждала. Мы двигались за ней, теряясь в догадках. Фазанка буквально убегала от нас. Это была та самая птица, в которую стрелял и промахнулся Билл, а потому мы были уверены, что она обязательно должна взлететь. Казалось, словно она изучила правила, согласно которым пернатая дичь должна подниматься на крыло, и потому предпочла удирать на ногах. Мы следовали за ней скорее из чистого любопытства, а не ради желания подстрелить эту хитрую курицу. Она же устроила нам прогулку длиною в четверть мили4 короткими перебежками по 20 футов, пока наконец-то не поднялась на высокую сосну, прыгая с ветки на ветку, будто берегла крылья, чтобы не превратиться в хорошую мишень.

Бедная собака была совершенно сбита с толку. Ее мировосприятие было разрушено, хотя свою часть она исполнила в совершенстве. Она чуяла птицу, вставала в стойку, бросалась, чтобы поднять ее на крыло. Но вместо треска крыльев, громких команд и обмякшего трофея, который надо было подать хозяину и выплюнуть перья, птица от нее убежала! И к тому же взобралась на дерево. Собака была ошеломлена, она принялась взлаивать, находясь на грани истерики. Это беспардонное нарушение охотничьего этикета было свыше понимания для такой воспитанной собаки, и мы решили, что этот опыт слишком силен для ее нервов - пора было заканчивать охоту. Добытых нами пять первых птиц положили в джип, который раскатывал по заказнику, но мою последнюю добычу я оставила себе. Это был трудный выстрел в голову, которым я горжусь, и поэтому пусть фазан так и висит у пояса. Он будет хорошей иллюстрацией, когда я начну рассказывать вновь и вновь про случай с "королевским выстрелом".

Теперь наши ноги гудели от усталости, а плечи - от сотен вчерашних выстрелов. Честно говоря, для охотничьего заказника этот утренний почин был более чем скромным, но для открытия сезона явился хорошей разминкой. Когда мы вернулись в егерский домик, то позволили себе одно из наиболее приятных роскошеств охотничьего заказника: обменяли наших фазанов на добытых кем-то несколько недель тому назад, но зато ощипанных, выпотрошенных, опаленных, выдержанных и замороженных. Наши трофеи попадут в руки каким-нибудь охотникам через две недели.

Хотя в этом сезоне нас избаловала охота в заказнике, мы стреляли фазанов и в угодьях, расположенных вокруг нашего загородного дома. Были соблюдены те же ритуалы, но не в такой степени. Собака, которую мы одолжили, умела стоять в стойке и выпугивать птиц, но не подавала, считая, что любая птица, которую она найдет на земле, ее собственность. Однако мы все же возвращались "с полем", и хотя шансов на добычу здесь было меньше, зато мы имели возможность стрелять вдвоем.

Почти на каждом поле площадью в пару акров или более того было нетрудно поднять фазана. Если поле было убрано из-под пшеницы, ржи или любой другой съедобной для фазана культуры, то это было еще лучше. Пищи для дичи было хоть отбавляй, хватало и семян диких трав. Мы начинали прочесывать с края поля, двигаясь параллельно, а собака перемещалась зигзагами перед нами. Обычно мы находили одного-двух фазанов на каждом поле и научились находить переходы с местами их кормежки. Такой способ охоты приносил такую же богатую добычу, как и в заказнике.

Основным неудобством охоты за пределами заказника являлась необходимость нам самим ощипывать и опаливать наши трофеи, но в этом деле есть и положительные стороны. Хотя ни один нормальный человек не приходит в восторг от ощипывания, но в конце концов вы получаете фазана, подготовленного для копчения или маринования, а также перья, которые можно использовать для декоративных нужд. Мы отделываем перьями вечерние туфли, ленточки для шляп, рамы для картин и жилеты. В общем, фантазия их использования может быть неисчерпаемой.

Перед тем как мариновать или коптить фазана, мы его потрошим и подвешиваем в пере на 5 дней. Он должен висеть так, чтобы солнечные лучи на него не падали, а температура не должна превышать +3 °С. Сняв фазана, его ощипывают, а затем коптят в течение суток (здесь необходима древесина гикори) или маринуют пять суток в вине, уксусе и специях. Если фазан уже замаринован, мы его запекаем в сливочном соусе, оттеняющем тонкий вкус вина и мяса, или же сервируем зажаренным в полном оперении.

Мы храним копченого фазана специально для торжественных приемов. Фазан нарезается на тончайшие ломтики, насколько это возможно, и раскладывается правильными рядами, вокруг которых кладутся веточки свежей дикой яблони, с яркими краснооранжечыми маленькими яблочками и густой изумрудной листвой. Это настоящий шедевр - ему предшествует паштет из фазана, сервированный под красное бургундское, специально для роскошного послетеатрального ужина. Мы приправляем копченого фазана соусом из смородины, который не мешает тонкому взаимодействию вкусовых оттенков изысканного мяса. Все это представляет собою наилучшее вознаграждение за добычу фазанов.

Поскольку этот "урожай" всегда под рукой, фазан становится обычным блюдом поздней осенью и зимой. Мы постоянно им пользуемся и для повседневных обедов, и для официальных приемов. По меньшей мере раз в году мы устраиваем фазанье пиршество для близких друзей, особенно для тех, кто ценит и понимает изысканную кухню.

Источник: ohoter.ru

Оставить комментарий