Моя жизнь с золотыми орлами

Когда мне было девятнадцать, я был таким же самоуверенным, как все парни в этом возрасте. Поэтому, услышав неожиданный вопрос, не хочу ли я взять беркута, не раздумывая ответил: да! Сегодня, оглядываясь назад, я понимаю ,что это решение навсегда изменило мою жизнь.

Интерес к хищным птицам зародился у меня, когда я был еще подростком. В школу я часто ходил с пустельгой, а после окончания учебы уже ловил мигрирующих тетеревятников и охотился с ними в полях и лесных долинах моего родного острова. Я родился и вырос на острове Джерси1, одном из группы Нормандских островов, лежащих в проливе Ла-Манш. На острове было удобно охотиться с тетеревятником, но он практически не подходил для соколов или больших орлов. Поэтому, когда глава «Ястребиного клуба Великобритании» предложил мне взять взрослого самца беркута, естественным ответом было бы: нет, спасибо! Но мне было девятнадцать, и я сказал: да. Ситуация осложнялась еще и тем, что не только условия острова мало подходили для беркута, в Англии вообще не охотились с этим орлом — большинство сокольников считало птицу опасной. Мне не у кого было учиться, никто не мог помочь мне даже советом. Но я был молод, счастлив, не заглядывал далеко вперед и у меня было достаточно свободного времени, чтобы посвятить себя беркуту. Теперь, оглядываясь назад, я могу сказать, что мне очень повезло, потому что, если бы я тогда отказался от беркута, это была бы совершенно другая история.

Беркут выразителен! Даже издалека он впечатляет. Но когда, сидя на руке, беркут смотрит вам прямо в глаза… Это чувство останется на всю жизнь!

Некоторых сокольников привлекает сила, размер и ощущение мощи, исходящее от огромного орла. С беркутом, сидящим на руке, всегда оказываешься в центре внимания. Окружающие задают вопросы, восхищаются и попросту боятся. И чувство власти над свирепой птицей повышает значимость сокольника в собственных глазах, рождает у него ощущение силы. Отчасти это можно сравнить с появлением самоуверенности и даже превосходства над окружающими у человека, ведущего на поводке большую свирепую бойцовую собаку. Другие же сокольники, напротив, понимают, что носить здоровенную птицу целый день в поле очень утомительно, охоту с ней считают тяжелой работой, а всеобщее внимание их только раздражает. Но, по правде говоря, у меня не было ни одной из этих мыслей. Все свободное время я проводил с орлом, и мы буквально стали с ним одним целым. Я любил беркута настолько, что, как говорится, чувствовал его кожей. Мое тело и мышцы полностью привыкли к его весу, и с птицей, сидящей на руке, мне было удобно и комфортно.

Когда, сидя на руке, беркут смотрит в ваши глаза... это чувство остается на всю жизнь.

Иван (так звали беркута) попал ко мне взрослой шестилетней птицей. К тому времени он поменял уже двух сокольников, но ни один из них не занимался с ним толком. Правда, последний владелец познакомил его с русаками, обитающими на юге Англии. На моем маленьком острове я нашел лишь одно место, подходящее для охоты с орлом. Это была область песчаных дюн, обдуваемая сильными ветрами Атлантического океана, на западном побережье острова. Здесь мы охотились на диких европейских кроликов, быстрых и ловких зверьков, которые никогда не отходили далеко от своих нор. Проворная добыча заставляла орла быть бдительным и быстрым, а постоянные сильные ветра тренировали его мускулатуру, и со временем его воздушное мастерство достигло настоящего совершенства. Используя рельеф и ветер, Иван оставался в небе часами, выжидая, когда мне удастся выгнать кролика, а потом атаковал и ловил добычу. Так мы жили, тренировались и учили друг друга, осваивая охоту, которую никогда еще не видели в Великобритании. Так я привыкал к орлу, а птица привязывалась ко мне, и между нами устанавливалась особая связь. Это было в конце 60-х годов, и понимание того, как хищник действительно запоминает человека, то есть механизм импринтинга, в то время был изучен еще не полностью. Но я знал точно: мой орел по-настоящему привязан ко мне.

«Некоторые люди испытывают к орлам чувства более сильные, чем обычная привязанность. Эта страсть буквально становится потребностью, и жизнь такого человека отныне сможет скрасить лишь собственный орел…» Я ощущал похожие чувства, когда прочитал этот эпиграф на пыльной обложке книги «Орел соединяется с небом», написанной Фрэн Хамерсторм. В своем небольшом произведении Фрэн шла тем же путем, которым был вынужден следовать и я. И хотя ее рассказы о попытках разведения орлов с помощью искусственного оплодотворения звучали для непосвященных как скучные научные отчеты, меня они вдохновляли, помогали и воодушевляли к дальнейшей работе с орлом. Я понял: для того чтобы развиваться дальше, нужно было попытаться получить потомство. А для этого необходима взрослая, желательно импринтированная самка беркута. Но именно в это время петля правительственного регулирования начала затягиваться вокруг свободы, которой сокольники наслаждались на Британских островах, и вопросы, которые раньше можно было решить за пару дней, теперь отнимали месяцы: столько времени уходило на бумажную волокиту и ожидание принятия решения соответствующими организациями. И хотя я имел некоторые привилегии в отлове тетеревятников, мигрирующих из континентальной Европы (благодаря помощи моих друзей — немецких, австрийских и скандинавских сокольников), ситуация с беркутом усложнилась неимоверно.

Получить птиц было трудно и раньше, а теперь с появлением многочисленных бюрократических процедур стало почти невозможно. Пытаясь получить взрослую самку, я преодолевал эти бумажные барьеры, но за ними вставали новые, еще более высокие, дело практически не двигалось, и все чаще мне начинало казаться, что я занимаюсь поиском чаши Грааля. Из-за редкости беркутов, трудностей в получении и «нехорошей» славы в Британии в то время этих птиц держали лишь единицы. В итоге мой вопрос должен был решаться в зоопарках и частных зверинцах, где содержались отдельные особи. И мне стало совершенно ясно, что, продолжая жить на острове, я вряд ли смогу осуществить задуманное. Для того чтобы двигаться дальше, чтобы получить наконец самку для своего орла, я должен оставить свой дом на Джерси и переехать на главный остров — Британию.

В 1972 году я перебрался в Северную Англию, в Йоркшир, где обосновался в сельском районе рядом с национальным парком North York Moors. Конечно, здесь были совершенно другие условия, но главное – мы с Иваном могли охотиться на зайцев-русаков. Как я уже говорил, обрывы и ветра моего родного острова сделали беркута настоящим мастером полета, а постоянные охоты на диких кроликов, спасающихся в густых зарослях папоротника и ежевики, отточили его охотничьи навыки. И теперь мне не терпелось попробовать его по русаку.

После того как я переехал в Йоркшир, мои друзья-сокольники стали часто приглашать меня в разные уголки Англии и Шотландии, ведь здесь мало кто видел беркута в небе, не говоря уже о настоящей охоте с этим орлом. И вскоре во время поездки в Шотландию, в Эдинбурге, я познакомился с членами Королевского зоологического общества Шотландии (в коллекции которого было несколько беркутов). Приобрести взрослую самку беркута по-прежнему не удавалось, но благодаря новым связям появилась возможность получения лицензии на самостоятельное изъятие птенца беркута в одном из гнезд Шотландского нагорья. И вскоре, к счастью, мне действительно удалось получить официальное разрешение на это!

Было 2 июля, мы ночевали на высоте около 600 метров в Грампианских горах неподалеку от пещеры Bonny Prince Charlie. Это была моя вторая поездка в охотничьи угодья Шотландского нагорья, невероятно красивой, но коварной и непредсказуемой страны. Передвигаясь иной раз по колено в снегу, я исследовал множество орлиных гнезд. Добраться до некоторых было несложно, другие же были практически в недоступных местах. Гнездо, около которого мы остановились на этот раз, располагалось довольно удобно, и в нем сидели два орленка (пуховичка). Возможность изъятия одного из двух орлят не оговаривалась в моей лицензии, но я очень хотел показать членам разрешительного комитета Шотландии, что изъятие птенца в такой ситуации не окажет негативного воздействия, поскольку из-за «синдрома Каина» в данных условиях один из птенцов и так не выжил бы.

Наперекор всем мудрым советам через некоторое время я уже знакомил взятую пуховичком из того гнезда Марию с охотой. Первые годы мы в основном пытались охотиться на зайцев на больших зимних скошенных полях. Честно говоря, тогда я проникся настоящим уважением к этим великолепным мастерам невероятных уверток. Я был очарован грацией, скоростью и ловкостью этих зверьков. И теперь мне кажется, что в нашей современной сытой жизни единственный случай, когда человек может позволить себе забрать жизнь у зайца, это охота на него с прирученным хищником. Тогда заяц имеет такие же шансы. И его смерть в когтях животного-охотника, оказавшегося более опытным, является по существу естественной борьбой за выживание. Эти слова становятся действительно понятными, когда вы сами охотитесь с беркутом на зайцев-беляков и когда вы видите, как ловко они могут защищаться благодаря, отточенным в веках приемам борьбы за выживание. В Великобритании беляки повсеместно распространены в Шотландском нагорье, где, как и беркуты, живут с давних времен. Это хороший естественный соперник для птицы и желанная добыча для сокольника.

Мне очень нравится бывать в этих горах и охотиться с орлом на зайцев. Тишина и отсутствие людей умиротворяют и снимают стресс, который я зачастую испытываю, когда охочусь на равнинах Британии, где всегда находятся зрители и советчики. Здесь, в высокогорье, все так же, как было до нас: тишина, ветер, небо и беркут.

После того как я взял птенца, реальная возможность получить потомство от Ивана отодвигалась по крайней мере лет на пять, пока Мария не достигнет нужного возраста. В эти годы мне было очень непросто охотиться с двумя орлами одновременно, поэтому сначала я занимался в основном с Марией, которой необходимо было оттачивать летное мастерство и охотничьи навыки. С Иваном я охотился в основном в моменты разочарования, чтобы убедиться, что на самом деле все хорошо, и еще раз показать самому себе, как опытный взрослый орел может добывать зайцев.

Но тогда моим мечтам о птенцах не суждено было сбыться. Все закончилось неожиданно и резко. С Иваном произошел трагический случай, и беркута забрали у меня навсегда. Эмоциональное опустошение было так велико, что больше я не мог вспоминать ни о чем, что было связано с Иваном. Как я понимаю сейчас, в счастливые годы наших совместных охот я был настолько привязан к нему, что попросту очеловечивал беркута, желая дать ему столько свободы, сколько было возможно.

Следующие четырнадцать лет я охотился с Марией. Мы проводили все больше и больше времени в долинах, заросших вереском, где зимой по утрам я мог наслаждаться уединением и тишиной этих суровых мест. Здесь было не так много зайцев, но по мере того как смелость и мастерство Марии росли, она научилась добывать лисиц, а вскоре хватать и удерживать косуль. Эти звери защищаются отчаянно и жестко, они могут запросто покалечить, а то и убить орла. И если охота на зайцев вызывала восхищение от скорости, ловкости и маневренности (и, конечно, зайцы были связаны с воспоминаниями об Иване), то новые охоты дарили радость от ощущения силы орла. И каждая такая добыча была достижением для нас обоих. Но при этом Марии не хватало некоторой утонченности в отношениях, нежности, привязанности, она была нацелена на охоту, и ни на что другое.

Шло время, и с каждым годом мечты о разведении приходили все реже. Наступили последние недели четырнадцатого сезона, когда я действительно увидел, как наслаждается небом эта птица! Она летала с такой легкостью, отрешенностью и свободой… А я лишь стоял и наблюдал за ней с благоговением. И у меня не хватает слов, чтобы рассказать об этом. О том мгновении, когда я понял, что эти полеты предназначались именно мне, что это воздушная демонстрация ухаживаний беркута. И что именно я объект ее желания. Взмыв высоко в небо, она складывала крылья и, ныряя вниз, мчалась к земле, иногда вращаясь при спуске. И когда казалось, что она ударится, разобьется, она выходила из пике и, как на огромных качелях, вновь уносилась вверх, пользуясь скоростью и инерцией. И все повторялось вновь. В небо — к земле. И снова в небо! С визгом на вершине гигантских воздушных горок. У меня захватывало дух, как будто я сам ношусь вместе с ней. Повторяя эти неудержимые «атаки» вниз и подъемы в небо, Мария описывала огромный круг вокруг меня, вокруг вершины холма, заросшего вереском, на краю которого я стоял. Время от времени, сложив крылья, она падала из поднебесья и проносилась прямо надо мной, будто пытаясь ударить сжатой лапой. С колотящимся сердцем я отпрыгивал в сторону, а она снарядом прошивала заросли сухих золотых папоротников и взмывала на сотни футов вверх, используя восходящие потоки воздуха у вершины.

Наш охотничий сезон практически подошел к концу, поэтому я выпустил Марию в просторный вольер, где она могла свободно летать. За несколько лет до этого я построил ей гнездовую платформу, но она не проявила к ней абсолютно никакого интереса. Старые прутья так и лежали рядом с той палкой, с помощью которой я пытался заинтересовать ее строительством гнезда. Сначала Мария подыгрывала мне, схватывая то одну, то другую предложенные ветви, и бросала их на пол, а затем напрочь отказывалась продолжать игру. Но в этот раз все было по-другому. Как только я выпустил ее в вольер, она определенно принялась за строительство гнезда. Проходили недели, и я с нетерпением ожидал развития событий. Живот у беркута значительно увеличился и оставался таким пару недель; от нетерпения я буквально лез на стены. Наконец однажды утром я обнаружил, что Мария сидит на своем гнезде. Пока я забирался по лестнице и заглядывал через край гнезда, Мария приподнялась сама, чтобы показать мне красивое белое яйцо, украшенное темно-коричневыми пятнышками. Такое хрупкое, оно лежало между ее могучих когтистых лап. Воистину тончайшая работа природы! Я приподнял яйцо, чтобы повнимательнее рассмотреть его, а Мария пристально и сосредоточенно следила за мной, пока я крутил его в руке. Так же, как и я, она была изумлена происходящими с ней переменами.

Шли годы. Мария откладывала пустые неоплодотворенные яйца, когда наконец-то я получил взрослого самца беркута и обучил его быть донором спермы. Тем не менее первоначально, хотя оплодотворение происходило, яйца не достигали нужного срока инкубации. Но в конце концов моя мечта исполнилась и нам удалось получить птенца беркута, которого Мария вырастила, а я обучил охоте.

Другой моей мечте суждено было исполниться в 2000 году, когда мне наконец-то удалось побывать и поохотиться с кочевниками-беркутчи, живущими в Центральной Азии. Я думал об этих людях и мечтал о встрече с ними большую часть своей взрослой жизни. Я чувствовал, что сегодня, вероятно, они единственные настоящие мастера искусства дрессировки и охоты с Золотыми орлами. Их знания передавались от отцов к сыновьям на протяжении бесчисленных поколений, хотя, конечно, сегодня многие вещи из прошлого стали легендой и для них. В связи с изменениями, которые произошли в те годы на территории бывшего Советского Союза, барьеры исчезли, и такое путешествие стало действительно возможным. Я прилетел в Монголию, в Улан-Батор, где встретился с гидами, которые сопровождали меня в дальнюю западную провинцию Бааян Улгий, лежащую более чем в полутора тысячах километрах от Улан-Батора. Там и проживали те самые монгольские казахи, настоящие мастера охоты с беркутом, о которых я столько думал до этого. Я познакомился с охотником по имени Какеят и его семьей, проживающей у самой границы Монголии и Сибири. Ежедневно верхом мы отправлялись в молчаливые заснеженные бескрайние горы охотиться на лисиц. Я учился выслеживать и напускать беркута с лошади вместе с великодушными и прекрасными людьми, которые так искренне любили своих орлов.

Когда я отправлялся в эти суровые края, то предполагал, что это будет единственная поездка, но, пожив среди этих людей, я стал чувствовать себя здесь как дома. Поэтому следующей зимой я снова поехал в Монголию, тем более что там проводился «Орлиный фестиваль», в котором приняли участие более 60 сокольников, состязавшихся в мастерстве охоты и традиционной экипировке для птиц и лошадей. После окончания праздника я отправился в горы вместе с искусным беркутчи по имени Аралбай. Четыре дня мы охотились на лисиц и зайцев, ночуя в горах вместе с орлами и лошадьми.

Моя любовь к суровым безлюдным просторам, истинным беркутчи и настоящей охоте заставляла меня возвращаться в Монголию снова и снова. Позже я путешествовал по Китаю, где добывал фазанов и зайцев с балобаном и тетеревятником; бывал в Киргизии, где охотился с орлами в высоких горах Тянь-Шаня. И эти суровые далекие земли стали моими. Сейчас они дарят мне большее чувство родины, чем перенаселенные районы Европы, откуда я родом. Возможно, это мое предназначение, кто знает.

Остров Джерси. Наибольший из группы Нормандских островов, расположенных в проливе Ла-Манш, фактически у берегов Франции. Архипелаг состоит из двух больших островов — Джерси и Гернси, нескольких мелких и множества островков и скал. Джерси расположен в 160 км от Англии и в 22 км от побережья Франции. Этот небольшой остров (14 км в длину и 8 км в ширину) находится под юрисдикцией британской монархии, но не входит в состав Великобритании и имеет свой собственный парламент, конституцию, законы и валюту.

«Синдром Каина». При недостатке корма у некоторых птиц более сильный старший птенец убивает младшего.

Текст, фото: Алан Гейтс
Рисунок Вадима Горбатова
Подготовил Андрей Горбатов
Журнал "Охотничий двор"

Для того чтобы оставить комментарий войдите через социальный сервис.

22.12.2010 | Моя жизнь с золотыми орлами