22.07.2009 | Бобровая тема

Благодаря публикациям самых разных авторов – от охотников до известных ученых – читатели смогли ознакомиться с проблемой избыточной численности бобра. Осталось вспомнить историю бобров. Ведь вид на протяжении всей истории человечества был желанным объектом охоты.

Благодаря публикациям самых разных авторов – от охотников до известных ученых – читатели смогли ознакомиться с проблемой избыточной численности бобра. Осталось вспомнить историю бобров. Ведь вид на протяжении всей истории человечества был желанным объектом охоты.

По мнению профессора Василия Николаевича Скалона, еще с неолита бобр мог жить рядом с человеком только при условии покровительства последнего. И он жил! Наши предки бобров для своих нужд добывали, но по-хозяйски. Возраст культуры бобрового хозяйства исчисляется тысячелетиями. В Сибири, где бобр был немногочисленным из-за условий обитания, для аборигенных народов он был культовым животным, охота на которого жестко регламентировалась традициями. Культ бобра просуществовал до приобщения населения к мировым ценностям товарно-денежных отношений. После освоения Сибири русскими бобр исчез стремительно, хотя отдельные очаги теплились до начала двадцатого века. А в северном Зауралье и в Туве сибирские бобры даже уцелели.

А западнее Урала существовала самая настоящая культура вольного боброводства. В Киевской Руси, а затем в России и Речи Посполитой речки, заселенные бобрами, так называемые бобровые гоны, были объектом собственности. Право этой собственности охранялось государством, а наличие бобровых гонов учитывалось даже при заключении международных договоров. Наши предки веками пользовались продукцией промысла бобров, причем вид сохранял ареал и обилие. Но условия менялись, людей стало больше. Многотысячелетняя культура вольного боброводства продержалась до семнадцатого, а местами даже до восемнадцатого века. Она исчезла вслед за бобром, который из обычного вида превратился в редкого, а затем в исчезающего. В двадцатом веке пошел обратный процесс, меры по охране и расселению бобра дали положительный результат. Но в двадцать первом веке стало понятно, что мы к этому оказались не готовы!

Пример бобра показал, что современная государственная система управления охотничьими ресурсами не то что несовершенна, а вообще не работает! При отсутствии достоверных учетных данных охоту на бобра привычно ограничивают по любимому российскими чиновниками принципу «Держать и не пущать!». Но за то, что уже давно численность бобра регулируется естественными причинами (по кругу – временная деградация кормовой базы – падение численности – восстановление кормовой базы – рост численности и так далее), а местами деятельность бобров противоречит интересам человека – никто не отвечает. Меховые же фабрики закупают бобровые шкурки в Канаде. Ведь на наших бобров легально охотиться уже некому. Те же, кто обходится без лицензий и путевок, отнюдь не стремятся к полному истреблению животных, пусть для кого-то и нежелательных, но лично им – симпатичных. Современный уровень промысловой нагрузки на численность бобра не влияет. А в прессе идет дискуссия: что делать? Пока одни почти договорились до лозунга «Бей бобров, спасай осину!», в Калининградской области за добычу бобра уже платят премии!

Хорошо, что газета освещает вопрос всесторонне! Профессор В.В. Дежкин напомнил всем, что бобр – это не только ценный мех и энное количество кг мясного деликатеса, но и важнейший компонент экосистем. Бесспорно, что бобр не просто нужен, а крайне необходим на всех водоемах, на которых он может обитать. А по поводу его «вредоносной» деятельности можно и нужно спорить! В конце концов право бобра валить деревья, строить плотины и рыть норы гораздо древнее, чем право человека давать этим действиям свою оценку! Ведь бобр, в отличие от нас, за всю свою историю непоправимого ущерба своей среде обитания не наносил и никогда не нанесет. Убытки от бобров бывают, но только отдельным ведомствам или лицам, но в целом последствия деятельности вида для страны и ее народа можно оценивать положительно. Даже для Подмосковья лишний водоем, пусть и подтопивший что-то не то, мелочь по сравнению с не так давно горевшими годами торфяниками. А сейчас они не горят, причина этого, надеюсь, всем понятна.

Но необходимость увеличения промысловой нагрузки на популяцию бобров очевидна. Строго в соответствии с декларируемыми принципами государственной политики, в числе которых рациональное природопользование, сохранение и возрождение национальных традиций. Методы решения «бобровой проблемы» предложены – варьирование разрешенных способов и сроков охоты, осталось ими воспользоваться.

Считаю, что политика отношения к бобру должна быть своя у каждого региона. На местах работают отнюдь не враги своей Родины, определить, где бобр нужен, а где не очень, сумеют. Да и справиться с освоением запасов оседло живущего зверя можно без указания сверху. Решать, как и сколько бобров добывать, лучше всего на уровне хозяйства. Тогда и с хозяйства можно будет спрашивать за нежелательные последствия от деятельности бобров.

А государственный контроль нужен за закупочными ценами на пушнину. Изделия из меха, несмотря на кризис, спросом пользуются. Иначе бы шкуры бобров из Канады не возили, турецкими, греческими и китайскими шубами не торговали. Есть спрос и на нашу дикую пушнину – пушные аукционы действуют. Но цены в меховых салонах и на пушных аукционах от закупочных цен на пушнину отличаются на порядки. Охотников откровенно и беззастенчиво грабят. Именно поэтому бобр, добыча которого не может быть невыгодной в принципе, охотников уже не интересует.

А ведь это очередной тревожный звонок! Дело идет к тому, что через десяток-другой лет и соболя, добычу которого сейчас тоже безосновательно лимитируют, добывать будет некому. Хотя дикая пушнина столетиями была главной экономической основой существования сибирской глубинки. Пока еще на белковку – соболевку ходят от безысходности те, кто поневоле стал хранителем культуры российской промысловой охоты. Но они не вечны.

В настоящее время лимитирование добычи промысловых видов, состоянию запасов которых абсолютно ничего не грозит, носит ярко выраженный антисоциальный характер. Ведь государство не может быть заинтересовано в том, чтобы народ бросал обжитую землю! Про необходимость сохранения и возрождения национальной культуры слышим постоянно, но складывается впечатление, что сверху эту культуру представляют в виде фольклорных танцев в национальных костюмах с бубном или под гармошку! А это – не танцы, а связи народа с землей-кормилицей, выработанные поколениями предков.

Еще живая культура промысловой охоты и утраченная культура вольного боброводства вполне могут возродиться самостоятельно. Для этого нужно совсем немного – справедливую цену на продукцию промысла и право хозяевам угодий быть действительно хозяевами. Другие же пути, «совершенствующие» современную систему управления охотничьими ресурсами, бесперспективны. Будет только еще большая бюрократизация и формализация охотничьего дела без реального эффекта.

Хотелось бы узнать, как идут дела в Калининградской области, справились там с бобровой проблемой премиями или нет? Нам бы в Восточную Сибирь такие проблемы!

Работа по восстановлению ареала бобра в восточной половине страны до сих пор не закончена. А бобр природе, а значит, стране и ее народу, нужен!

Виктор СТЕПАНЕНКО, биолог-охотовед
Фото Андрея ЛЕДЯЕВА

Опубликовано в: "Российская Охотничья Газета" №30(782) от 22.07.2009

Оставить комментарий