19.10.2009 | Аналитика: Какое оружие нужно охотнику

Данное аналитическое исследование демонстрирует весь спектр мнений опытнейших профессионалов о старых как сама Охота вопросах. Какие требования следует предъявлять к охотничьему оружию? Нужны ли ружья ручной работы или можно ограничиться оружием машинного производства? Об этом не раз спорили знаменитые отечественные оружиеведы — А. А. Зернов и С. А. Бутурлин.

Блюм Михаил Михайлович

Какие требования следует предъявлять к охотничьему оружию? Нужны ли ружья ручной работы или можно ограничиться оружием машинного производства? Об этом не раз спорили знаменитые отечественные оружиеведы — А. А. Зернов и С. А. Бутурлин. А. А. Зернов ратует за машинное производство охотничьих ружей для рядового охотника. Говорит о том, что сложность конструкции не вызвана необходимостью увеличения прочности запирающих устройств. Он приходит к окончательному выводу, что «одной надежной задвижки на выступ крюка или одного надежного болта, задвигающегося в соответствующую прорезь какого-либо придатка к стволам, вполне достаточно, чтобы гарантировать ружье от открывания при выстреле». Это его убеждение подтверждено в современных конструкциях охотничьих ружей. Например, ружье ТОЗ-34 имеет одну «задвижку на выступ крюка», а ружье «Меркель» модели 203Е только верхнее запирание.

С. А. Бутурлин кое в чем согласен с А. А. Зерновым, но на оружие ручной работы у него свой собственный взгляд, и нельзя с ним не согласиться, так как оно нужно, как нужны в жизни человека шедевры мирового искусства, например, в ювелирном деле или других областях человеческой деятельности.

Сейчас эти споры вряд ли уместны, так как промышленность давно поставила на поток оружейное производство и практически решила проблему взаимозаменяемости деталей, лишь в некоторых случаях требующих небольшой подгонки, а прочность запирающих механизмов такова, что все проверки усиленными патронами, изготовленными в соответствии с требованиями ПМК Брюссельской Конвенции, не дают основания полагать, что они могут разрушиться из-за неправильного конструирования запирающего механизма или колодки. И, конечно, всем ясно, что оружие с ручной подгонкой деталей также необходимо, так как на него постоянно существует спрос.

Ну хорошо! А. А. Зернов высказывал свои мысли, С. А. Бутурлин — свои, о которых можно судить по прилагаемым здесь статьям из журнала «Охотник» (№ 9, 1926 г.). Все это в области конструктивного исполнения ружья для среднего охотника и изготовления ружей по заказу. Но ведь нам в конечном итоге необходимо выяснить номенклатуру оружия, требуемого охотником как инструмент для выполнения поставленных перед ним задач по добыче промысловых животных, не забывая в то же время нужды охотников-любителей. Конструктивные разработки должны касаться инженеров, которым необходимо разработать для охотников надежное и безопасное ружье. Эта задача выполнена, а вот задача по номенклатуре оружия для отечественных охотников так и не решена. Заводы делают оружие кто во что горазд. Ижевск делает то, что ему проще изготовить и скорее сбыть — особенно это касается переделанного и немного переконструированного оружия из боевого в охотничье. А Тула — ей, видимо, сейчас очень трудно приходится в финансовом плане, поэтому остается сейчас только одно — как-то экономически выжить, а уж затем прислушаться к запросам охотников и начать выпуск разнообразного охотничьего оружия. Но разобраться в том, что же сейчас нужно отечественному охотнику, просто необходимо, чему и должна послужить предлагаемая мною статья.

Зернов Алексей Алексеевич: "О типе дешевого дробового ружья"

Укоренившиеся в настоящее время и сделавшиеся почти стандартными системы дробовых охотничьих ружей с откидными стволами крайне сложны в изготовлении и, что особенно интересно, далеко нерациональны и имеют с точки зрения общих принципов конструирования механизмов немало прямых ошибок. Не подлежит сомнению, что если бы проект ружья с рамкой Перде, архитройным затвором и т. п. усовершенствованиями был представлен на зачет в высшей технической школе, то студент получил бы его обратно перечерканным, да еще с замечанием, что он, вероятно, не умеет подсчитывать действующих сил.

Сложность и конструктивные ошибки обусловливают необходимость большого количества ручной работы по пригонке и отладке, что значительно увеличивает стоимость ружья, требует наличия специальных высококвалифицированных рабочих и крайне затрудняет постановку изготовления ружей в условиях «массового» производства, а в наше время вряд ли стоит пояснять, что только «массовое» производство может дать дешевый и высококачественный продукт. Правда, многие, если не большинство охотников, весьма презирают ружья машинного массового производства, говоря, что в них «вид не тот» и нет «души». Что касается вида, то ружьям машинной работы можно, конечно, дать вид, за исключением только гравировки, любого Перде и Лебо, а что касается души, то наличие у ружья этого органа вообще подвержено сомнению. Затруднительность поставки настоящего массового производства ружей без необходимости ручной пригонки и отладки является приговором для их системы — рационально спроектированная конструкция должна допускать возможность воспроизведения исключительно путем машинной обработки ее деталей и сборки этих деталей в готовый механизм без какого-либо подпиливания, прилаживания и т. п. Итак, оставим любителям подкованных блох восторгаться чудесами ручной работы и платить за нее зрящие деньги (1) мы же в дальнейшем будем руководствоваться той бесспорной для нашего времени истиной, что никакой Тульский Левша не сможет дать такого однородного и высококачественного продукта, как правильно поставленное массовое производство.

Причина таких ненормальностей в конструкции ружей, несомненно, кроется во взаимной конкуренции фабрикантов, измышляющих для лучшего сбыта все новые и новые новости, и в полной невинности большинства охотников в вопросах механики, сопротивления материалов и т. п. Фабриканты измышляют новые патенты, а охотники, слепо веря в авторитет Гринера, Перде и др., платят за них деньги. Дело доходит до анекдотичности: болт Гринера, особенно если его несколько видоизменить, о чем будет сказано ниже, много технически грамотнее и надежнее задвижки Перде, а он считается хуже, и на дорогих ружьях преимущественно ставится задвижка. Открытый болт Гринера лучше закрытого (равно и открытые крюки), а на дорогих ружьях ставятся закрытые. «Щечки» на стволах, придуманные единственно для того, чтобы при дефектах пригонки не было видно просвета, и совершенно комичные с точки зрения какого-либо «укрепления», считаются достоинством ружья и т. п.

В результате погони фабрикантов за новостями и «упрочнением» ружье превратилось в механизм, сам себя съедающих своей сложностью, излишне надежный для нормальных выстрелов, а в случае детонации все равно разлетающийся в клочки. Общеизвестен факт, что образцовые ружья в магазинах, которые только открываются и закрываются перед покупателями, изнашиваются и разбалтываются так же, как и находящиеся в работе, а много ли раз вообще любое ружье сможет быть открыто и закрыто? Количество это исчисляется в лучшем случае тысячами, тогда как правильно сконструированные механизмы машин выдерживают без расстройства десятки и сотни тысяч движений.

Усложнение механизма многократными затворами объясняется также совершенно превратным представлением о силах, стремящихся при выстреле опрокинуть и открыть стволы. Кажется, считают эту силу равной давлению пороховых газов, умноженному на площадь поперечного сечения ствола. На самом деле ничего подобного не имеет места. Это было бы, если бы снаряд не двигался и был плотно заклинен в стволе, а так как он двигается, уступая давлению, то работа давления газов тратится на сообщение снаряду все ускоряющегося движения и на преодоление трения снаряда о стенки канала ствола. Вот только эта сила трения и действует опрокидывающим образом на стволы, так как она направлена по оси стволов, а точка возможного их вращения лежит вне этой оси. Сила эта много меньше полного давления газов (2)

Кроме этой силы, опрокинуть стволы стремится еще сила инерции, возникающая от движения отдачи. Всякий, вероятно, наблюдал, как столяр подает железку рубанка ударами по его колодке. Вот то же самое происходит и со стволами: ружье двигается назад, а стволы по инерции стремятся остаться на месте, так как их центр тяжести лежит вне точки возможного вращения, то они и стремятся при этом открыться.

Если иметь диаграмму движения снаряда по стволу в различные моменты времени и такую же диаграмму движения отдачи, то все эти силы и опрокидывающий момент могут быть весьма точно подсчитаны. Обе эти силы вместе совсем не велики. Кроме того, они переменны по величине в течение процесса выстрела и наибольшие их значения не приходятся на один и тот же момент времени. Это дает и подсчет, и опыты, которые неоднократно производились с ружьями, почти лишенными запирающих приспособлений.

Тот факт, что все-таки весьма нередки случаи разрушения колодок без явления детонации, не может служить доказательством большой величины сил, на них действующих. Объясняется это следующим: колодка ружья делается из довольно мягкого железа, которое потом цементируется, т. е. поверхностный слой его обогащается углеродом и закаливается. Операция эта крайне трудная, особенно при такой варварски сложной форме, какую имеет колодка ружья с обилием вырезов, углов и т. п. При этом, при закалке, весьма легко получаются так называемые «волосные трещины», часто неразличимые не только простым глазом, но и в лупу. Трещины эти преимущественно располагаются в углах. От деформаций, которые колодка испытывает при выстрелах, трещины эти постепенно растут, пока не ослабят опасные сечения настолько, что наступает разрушение. По виду излома можно в большинстве случаев определить, от какой причины произошло разрушение, и было бы весьма интересно, если бы лица, у которых случится такая беда, присылали разрушенные колодки во Всекохотсоюз, причем необходимо, чтобы место излома не было захватано пальцами и вообще сохранилось в возможной неприкосновенности.

Делать колодки из стали значительной естественной крепости при современной их сложной форме нельзя, так как обработка такой колодки будет стоить очень дорого. Упрощение формы и здесь поможет избежать указанной причины недостаточной прочности, т. е., вероятно, можно будет избежать закалки, применяя соответствующую специальную сталь.

Итак, не касаясь здесь вопроса о прочности колодки, как более сложного, можно определенно утверждать, что одной надежной задвижки на выступ крюка или одного надежного болта, задвигающегося в соответствующую прорезь какого-либо придатка к стволам, вполне достаточно, чтобы гарантировать ружье от открывания при выстреле.

Тройные и т. п. затворы не только излишни, но фактически они никогда и не работают все, а только некоторые из них. Дело в том, что всякий механизм только тогда работает строго определенно по предписанному, когда он имеет лишь необходимый минимум элементов. Если у стола три ножки, то он, каков бы ни был пол, всегда стоит на всех трех. Если же у него их четыре, то мы никогда не можем быть уверены, на которые из трех он станет. Три ножки необходимы и достаточны, и они работают определенно, а четвертая лишняя, и из-за нее вся картина работы делается неопределенной.

Так и в стволах. Чтобы удержать их от опрокидывания, необходимо и достаточно приложить соответствующую силу в одном месте, а если таких мест более, то никогда нельзя знать, которое из них будет работать. В обычном затворе, с рамкой Перде на два крюка и верхней задвижкой или болтом Гринера, мы никогда не можем знать, что из них работает: передний крюк, задний или верхний затвор. Их совместная работа возможна только в трех случаях: при идеальной, недостижимой на практике на более или менее долгое время точности пригонки, при столь упругом и мягком материале, что он, деформируясь от усилий, допустит более или менее прилегание всех поверхностей, и при значительном износе опорных поверхностей, когда они приработаются так, что в момент наибольшего действия силы будут все прилегать к своим опорам.

Первый и второй случаи практически не имеют значения, а третий требует, чтобы ружье значительно износилось и разболталось. При этом будут получаться в механизме удары, еще более его разбалтывающие.

В этой неопределенности системы и заключается первая конструктивная ошибка, т. е., не зная точно сил и точек их приложения, нельзя экономно рассчитать механизм.

Вторая не столько ошибка, сколько упущение, заключается в том, что болт Гринера делается цилиндрическим. После известной работы, особенно в недорогих ружьях, он и отверстие для него сносятся, и плотность прилегания будет нарушена. В подобных случаях в общем машиностроении применяется такой прием: болт и отверстие для него делаются слегка коническими, причем при помощи какого-либо приспособления (пружины и т. п.) болт все время нажимается в отверстие. Тогда по мере сноса болт будет только все больше и больше входить в отверстие, но плотность соприкосновения останется ненарушенной. Этот же принцип можно применить и к задвижкам, делая соприкосновение их по наклонным поверхностям.

Итак, тройной затвор и рамка Перде, крайне сложная и дорогая в изготовлении и, кроме того, значительно ослабляющая опасное сечение колодки, не нужны. Достаточно надежная и значительно более дешевая конструкция могла бы быть, например, следующая: под стволами один крюк с вырезом в задней части в плоскости казенного среза стволов. В этот вырез выходит задвижка, приводимая в действие межкурковым рычагом. Это основной запор. К нему можно прибавить болт Гринера как запасный и предохраняющий на случай разрушения колодки (чтобы стволы не открылись при этом вверх и не пострадало лицо (3). Этот болт лучше выполнить не в обычном его виде, хотя бы и коническим, как было указано, а в виде поперечной задвижки с пригнанной только нижней поверхностью. Это еще упростит работу и будет гарантировать прижимание стволов к подушкам колодки. Поверхности соприкосновения задвижек должны быть, как было указано, наклонными с принудительной подачей вперед.

Такая конструкция была бы переходным типом, не слишком нарушающим привычный вид ружья и значительно более простым, долговечным и дешевым в изготовлении, особенно при применении упомянутого выше принципа наклонных поверхностей, так как при этом точность пригонки будет требоваться значительно меньшая. Задвижки сами дойдут до нужного положения, тогда как при обычных конструкциях необходимо весьма точно пригонять рамку и болт, чтобы они выполняли свое назначение. Хотя в описанной конструкции система и будет теоретически неопределенной, но работать будут все-таки обе задвижки, так как обе они соответствующими пружинами будут догнаны до соприкосновения со своими контропорами.

Если вообще не придерживаться традиционных форм, то, несомненно, можно спроектировать и еще более простой и дешевый затвор,— надо только пробудить инициативу талантливых конструкторов. Таковых и у нас, и за границей немало, но они связаны по рукам модой и традицией оружейного дела. Насколько мне известно, только фирма Шольберг не боится выпускать своеобразные конструкции, но и она, очевидно, боится не угодить покупателю отсутствием тройных затворов и действует довольно осторожно. Затем Дарн, Идеаль — и вот почти и все. Между тем патентные сборники полны весьма хороших конструкций, не воплотившихся в жизнь вследствие сопротивления моды и привычки.

Мы находимся сейчас в благоприятном положении, чтобы создать рациональный тип дробового ружья. Ружейный голод не позволит потребителю быть разборчивым, и ему будет не до моды — только бы получить ружье. Вот здесь ему и молено предложить рационально сконструированное ружье, которое, несомненно, скоро вытеснит хитроумные, никчемные измышления модных мастеров и фабрикантов. Ничто так не жестоко, как мода, но и ничто так быстро не забывается.

Но предложить надо, конечно, нечто действительно рациональное и выявить такую конструкцию можно только одним путем — путем широкого конкурса.

Военпром, кажется, собирается ставить массовое производство охотничьих ружей. После пороха «Глухаря», знаменитых пыжей, «многострельных» гильз, отрывавшихся от головки после первого выстрела, и тому подобной продукции охотники имеют неоспоримое основание чувствовать при таких слухах некоторое беспокойство.

Если такая простая вещь, как согласование пороха с капсюлем, привела к конфузу, то что порукой, что и с ружьем не будет того же? (Дело это посложней пороха и капсюля.) Оснований к опасениям тем больше, что, воскрешая производство охотничьих ружей, Военпром уже сделал ошибку, остановившись на модели с подкладными замками, тогда как теперь, кажется, уже всем охотникам известно, что подкладные замки в ружье центрального боя, как бесцельно ослабляющие опасное сечение колодки, являются вредным пережитком и хуже замков в шейку или «Бельгийских». Такие ружья вырабатывались Тульским заводом, а возродился подкладной замок.

Всекохотсоюзу необходимо заблаговременно поднять вопрос о правильном направлении дела выработки системы будущего массового ружья, настояв на объявлении конкурса и приняв участие в выработке для него условий и заданий.

Вообще является довольно странным положение, что Всекохотсоюз не имеет в Военпроме никакого голоса по вопросам изготовления охотничьего снаряжения и припасов. Если Военпром не идет ко Всекохотсоюзу, то Всекохотсоюз должен пойти к Военпрому и настоять на постоянном своем участии в лице своих представителей в той части деятельности Военпрома, которая касается охотничьего дела. Фактов, к этому побуждающих, накопилось уже достаточно.

Только имея своих понимающих людей, следящих за их интересами, охотники СССР могут быть спокойны, что почти монопольно работающий в этой области Военпром будет снабжать их тем, что им потребно.

Настоящая статья была уже написана, когда С. А. Бутурлин обратил мое внимание на имеющийся у него каталог фирмы Стивенса 1911 года (G. Stevens Arms and Tool Co. U.S.A.), в котором изображена конструкция нового затвора. Как видим, фирма пошла много дальше моего предложения и совершенно выкинула затвор на крюк, ограничившись одним видоизмененным болтом Гринера. Все ружья этой системы предназначены для стрельбы бездымным порохом и являются продуктом машинной работы с взаимозаменяемыми частями. В каталоге имеются рисунки всех деталей ружья с указанием стоимости их и с единственной просьбой при требовании частей указывать тип и калибр ружья. Фирма Стивене достаточно солидная, а то, что в ружьях осуществлена взаимозаменяемость частей, указывает на их массовый сбыт, так как только при этом условии могут окупаться затраты на начальную постановку такого производства. И вот американцы имеют дешевые и хорошие ружья (стоимость бескурковок по каталогу от 20 до 60 долларов), а мы упорно платим дань нашей англомании.

1. Единственно, чем можно оправдать ручную работу,— это тем, что она допускает индивидуальную пригонку ружья по стрелку. Но это доступно ничтожному меньшинству, здесь же идет речь о среднем охотнике.

2. Действительно: пороховые газы давят одинаково во все стороны. Давление их назад воспринимается казенным срезом колодки; давление в стороны воспринимается стенками стволов и стремится разорвать стволы, но не открыть их; давление вперед действует на дно снаряда, который движется. Так как между снарядом и стенками имеется трение, то снаряд, двигаясь, стремится тащить за собою и стволы с силой, равной силе трения, и открыть их. То, что эта сила трения всегда должна быть меньше полного давления газов, лица, знакомые с механикой, легко увидят из следующего уравнения равновесия снаряда:
pF=mj+R; R=pF-mj; R где: р — давление газов на квадратную единицу; F — площадь дна снаряда; m — масса снаряда; j — его ускорение и R — сила трения.

3. Про подобный случай с А. П. Ивашенцевым, когда его спас болт Гринера, мне рассказывал С. А. Бутурлин.

Бутурлин Сергей Александрович: "Еще кое-что о ружьях".

С большим интересом, как всегда, прочел я статью А. А. Зернова о типе дешевого дробового ружья. Многое в ней совершенно верно и основное положение бесспорно.

Конечно, современное охотничье ружье доведено до весьма высокой степени удобства в обращении, но в то же время по долговечности своей и в особенности по сложности с точки зрения производственной оно еще очень далеко от совершенства.

К сожалению, эта истина в статье А. А. Зернова сопровождается некоторым количеством сомнительных или могущих вводить в заблуждение утверждений. Эти утверждения я считаю необходимым отметить как потому, что вообще полезно для выяснения истины открытое обсуждение в печати спорных взглядов, так и потому, что ошибки могут опорочить в глазах сторонников современных типов охотничьего ружья и те правильные положения А. А. Зернова, которые он сопровождает, а часто и как будто обосновывает такими сомнительными утверждениями.

Вообще говоря, я по очень долголетнему литературному опыту склонен думать, что совершенно вздорное решение какой-нибудь задачи много лучше решения как будто правильного или правильного отчасти, но не вполне достаточно.

Лучше потому, что по крайней мере всякий сразу увидит нелепость решения и будет продолжать искать верного решения или успокоится на том, что задача еще не решена.

Решение же по первому взгляду благопристойное или «теоретически» правильное воспринимается публикой, прекращает дальнейшие поиски решений и иногда утверждается очень надолго, хотя бы в действительности было неверным.

А. А. Зернов говорит, что охотники по своей наивности и непониманию вопросов механики платят зря большие деньги разным Перде и Гринерам за их ружья ручной работы, доверяя их авторитетности и полагая, будто ружья машинной работы не имеют вида, «души», а между тем никакой «Тульский Левша» не может дать такого высококачественного продукта, как именно машинное производство, как иногда приходится слышать⁴.

Это все, конечно, совершенно неверно, и эта ошибка тем более заслуживает опровержения, что такого рода нападки на ручную работу идут не со вчерашнего дня. С тех пор, как я читаю русские охотничьи журналы, я время от времени встречаюсь с такими заявлениями.

А. А. Зернов, конечно, не наивный охотник, но инженер, знакомый прекрасно с механикой. Однако и между охотниками, поклонниками ружей Перде, Гринера и других тому подобных, и в России, и за границей есть много инженеров разных специальностей. Да и между не инженерами, конечно, далеко не все круглые невежды: немало между ними лиц, достаточно разбирающихся в вопросах механики.

И охотников зря, ни за что, платить за вещи большие деньги вообще мало на свете, особенно в скупой Западной Европе (за исключением, конечно, женщин, покупающих разные краски и мази для личного употребления...).

Если многие охотники не умеют правильно, грамотно выразить все то, что ясно видят и чувствуют, то это, может быть, и смешно, но вовсе не доказывает, что они видят неверно. И если они, несомненно, совершенно правильно видят, что ручные изделия первоклассных оружейных мастеров имеют такой баланс и такую прикладистость и посадистость, такую художественную законченность, каких нет и никогда не было у заводских изделий Тулы, Зуля, Льежа и Сент-Этьена, то дело нисколько не меняется от того, что они несколько неудачно называют эти качества «душой» ружья.

Когда А. А. Зернов говорит: «Ружью машинной работы можно, конечно, дать вид любого Перде (не говоря о гравировке)»,— то это, может быть, можно назвать пророчеством, но отнюдь не выражением действительно существующих фактов.

Я, как старый натуралист, — скептик по привычке и никаким пророчествам не верю, пока не вижу их исполнения.

Я охотно допускаю, что пророчества А. А. Зернова принципиально правильны и что если поставить станочную выработку совсем, совсем «правильно», то можно получить что-то вроде ружья Перде или Голланда. Только вот одна беда: десятки и десятки лет выделывают ружья на станках и на заводах Германии, Бельгии, Франции, Англии, Швеции, Италии, Сев. Америки, и до сих пор нигде и ни разу не удалось еще поставить это производство настолько «правильно», чтобы осуществились пророчества А. А. Зернова на деле.

Всегда и везде валовое, заводское ружье легко отличается от ручного, мастерского изделия по тяжести, худшему балансу, меньшей посадистости, менее точной пригонке и т. д.

И пока глаза на каждом шагу видят и руки ежедневно осязают эти факты, до тех пор самые красноречивые и остроумные, самые механически точно рассчитанные пророчества о том, что должно бы быть наоборот, являются совершенно не убедительными.

Для меня всегда было аксиомой, что если «теория» (в кавычках) и пророчество не сходятся с действительной жизнью, то виноваты не жизнь и не факты ее, а пророчества или «теории».

Но на всякий случай позволю себе привести еще ряд примеров, доказывающих, что, пожалуй, не так уже странно, что Перде, Гол-ланды, Мацки и другие мастера по качеству своей продукции берут верх над массовой, станочной выработкой. Привожу ряд примеров — на разные вкусы и разные познания.

Что лучше: одежда Москво-швея, с одной стороны, или же одежда Бишофа или Пакэна в Париже, или Жоржа в прежней Москве, или Анри и Тедеско в прежнем Петербурге?

Чьи постройки лучше: германского жилстройтреста или американских компаний рамочно-бетон-ных построек, с одной стороны, или Растрелли — с другой?

Была ли отличная варшавская механическая обувь или американская механическая обувь лучше, чем обувь Вейсса или Привезенцова? Граммофон и радиопередача лучше ли, чем пение Зембрих, Собинова или Шаляпина в натуре?

Ответ совершенно ясен: у заводского, валового производства есть драгоценные преимущества, именно: огромное количество продукции и сравнительно большая дешевизна. Но зачем же идти дальше и в явном противоречии с мировым опытом утверждать, будто она берет и качеством? Может быть, это возможно, может быть, это когда-нибудь будет. Но пока этого нет и нет и качество остается на стороне художественного мастерства⁵.

И если на минуту вернемся к точной механике, то вспомним, что самые точнейшие механические приборы, например, большие объективы рефракторов или дифракционные решетки, выделываются мастерами-художниками, одиночками, а не заводскими станками.

Не совсем ясно мне, зачем А. А. Зернов, говоря о механическом воспроизведении ружей Перде, особо упоминает о гравировке и делает для нее исключение?

Во-первых, гравировку воспроизвести машиной, станком нисколько не труднее, чем любую другую деталь. А во-вторых, гравировка на ружье вопреки ходячим представлениям самое пустое дело. Ружье ценится отнюдь не по гравировке, на которую затрачивается пустяк сравнительно со стоимостью первоклассного ружья. И артисты-оружейники делали и делают ружья, по желанию заказчика, и вовсе без гравировки, обыкновенно беря за такие ружья не дешевле, чем за ружья с самой дорогой гравировкой (и понятно почему).

Чтобы не отстать от многоуважаемого А. А. Зернова по части пророчеств, я позволю себе пойти несколько дальше и высказать свою уверенность в следующем.

Если даже когда-нибудь утверждения А. А. Зернова о качестве ружей массового производства — пока, безусловно, преждевременные и не соответствующие теперешнему фактическому состоянию мирового оружейного производства — осуществятся и мы тогда увидим и на выставках, и в магазинах заводские ружья, по балансу, посадистости, пригонке и художественной законченности не уступающие штучным произведениям лучших мастеров, то даже и тогда штучной, ручной сборке оруасия не придет конец, несмотря даже на ее дороговизну, и вот почему.

Стрельба — дело тонкое, глубоко индивидуальное, в ряде мелочей зависящее от своеобразия личных особенностей стрелка.

Служащая для стрельбы машина — ружье — есть прибор очень сложный, который должен строго согласоваться в массе своих данных с разными личными особенностями и вкусами стрелка.

В таких элементарно простых конструктивных данных, как вес, длина и калибр ружья, сколько разнообразных требований и какое огромное число возможных комбинаций. А ведь этими данными ружье отнюдь еще не исчерпывается. И каждая отдельная часть, каждая подробность строения ружья может изменяться в основном принципе и устройстве, в размере и положении (ведь есть нее, например, ружья со спуском не с низу, а с верху шейки).

Все это почти бесконечное разнообразие комбинаций вполне стандартизировать мудрено.

Ведь и человеческий организм есть машина, выполняющая определенные функции. Но никого не удивляет, что люди — мужчины — не выбирают себе стандартизированных ясен согласно каким-нибудь формулам, основанным на емкости легких, ширине таза и т. п., а руководствуются личными склонностями.

Собака — существо гораздо более простое, чем человек. Но, ценя в охотничьей собаке поиск, чутье, ход и тому подобные полевые качества, мы ценим не только это одно, но и относимся к собаке до некоторой степени как к личности, то есть ценим всю совокупность индивидуальных ее особенностей.

Ведь А. А. Зернов, любитель и знаток собак, никогда не согласится своего подружейного пса и комнатного пуделя по первому слову обменять на другую собаку, столь же породистую, столь же хорошо воспитанную и не менее близко подходящую к установленному стандарту той же породы. И по той же причине: это будет другая собака, а не та; может быть, она будет ни капли не хуже в пользователь-ном смысле вообще, но все же будет обладать несколько иными комбинациями массы мелких свойств, образующих в совокупности самостоятельную индивидуальность; и именно поэтому она отнюдь не заменит для любителя собак «своей» собаки.

Вот это-то своеобразие комбинации массы мелких черт, эта особенная индивидуальность свойственна не только людям, собакам и прочим высшим классам живых существ. В иной, более слабой, конечно, степени свойственна эта индивидуальность и каждому произведению искусства высокого мастерства, каждой сложной машине, каждому тонкому прибору, в том числе и ружью.

И, если вполне можно стрелять и добиваться некоторых средних успехов в стрельбе, пользуясь стандартизированным валовым ружьем, как это поневоле делается во всех армиях мира, как можно играть на первой попавшейся скрипке, класть шары первым попавшимся кием или скакать в любом седле, то добиться наилучших возможных для себя результатов можно только с таким ружьем, скрипкой, седлом, которые ко всем вашим особенностям, требованиям и привычкам наилучше приспособлены всеми своими данными. Поэтому возможность индивидуальной пригонки ружья есть вещь очень и очень важная. А. А. Зернов лее, признавая эту возможность, как будто не придает ей достаточного значения.

И если такой простой прибор, как кий для бильярда, очень легко стандартизировать во всех практических нужных типах, так как в нем существенны лишь немногие свойства (длина, толщина, прямизна, вес, баланс), то в такой сложной машине, как ружье, это сделать, по-моему, почти невозможно.

Понятно, я говорю о стандартизации на все без исключения (конечно, разумные только) вкусы и запросы.

Но предположим даже, что в какой-либо определенный момент такая стандартизация всех нужных типов ружья достигнута. Проходит некоторое время, и изменяются условия охоты. Например, меняются приемы обработки земли, и это значительно отражается на условиях охоты на полевую дичь, или просто дичь становится более сторожкой. Или изобретается какой-нибудь новый порох или металл. Наконец, просто делается какое-либо усовершенствование в каких-либо частях ружья.

Все эти изменения, конечно, должны бы соответственно изменить строение выпускаемых в обращение ружей. И в ружьях ручной штучной работы всякие изменения сделать очень легко, просто и быстро, и это не потребует, быть может, никаких новых расходов и не повысит их цены.

Но сделать изменения в стандартизированном, поставленном на станки производстве — значит не много, не мало, как установить производство нового типа. А это и сложно, и очень дорого, и медленно. И если этот новый, измененный тип такого рода, что спрос на него не может быть особенно велик, то постановка на станки может сильно удорожить производство или, во всяком случае, придется подождать с такой установкой до тех пор, пока спрос на такой тип не станет достаточно большим.

Словом, по всем этим соображениям я полагаю, что ружье — машина настолько сложная и настолько тонкая в ее практическом применении, что оно до известной степени и в известной части всегда останется предметом искусства, художественного мастерства, конечно, соответственно высокой цены. И в этой части слова А. А. Зернова о ручной и валовой продукции ружей не Только практически неверны теперь, но и неверны в качестве предсказаний будущего.

Все это, понятно, нисколько не мешает тому, что очень значительное большинство потребности в охотничьих ружьях может и обязательно должно покрываться именно валовым производством нескольких тщательно выработанных и стандартизированных типов и что самое качество этих валовых ружей может и должно быть весьма и весьма значительно повышено при одновременном понижении цены, и в этом А. А. Зернов безусловно и вполне прав.

Из других неточностей замечу, что пресловутые давно, осуждаемые и, конечно, неудачные «щечки» были придуманы, конечно, вовсе не «для того, чтобы при дефектах пригонки не было видно просвета», как полагает А. А. Зернов; они были придуманы как раз Перде, у которого таких недостатков пригонки не бывало и не бывает.

Наконец, совершенно соглашаясь с А. А. Зерновым в том, что слишком сложные и многократные затворы бесполезны, а то и вредны, я все-таки затрудняюсь согласиться с общим его взглядом на работу затвора — вопрос, о котором мы так часто с ним беседовали.

Взгляд А. А. Зернова, как он формулирован в разбираемой его статье, очень прост:

Обыкновенно считают (А. А. Зернов оговаривает «кажется», и недаром), будто сила, стремящаяся при выстреле повернуть и открыть стволы, равна давлению пороховых газов, умноженному на площадь поперечного сечения ствола. На деле же эта сила несравненно меньше и, по мнению А. А. Зернова, равняется только небольшой силе трения между снарядом и стволом (да еще некоторой добавке вследствие инерции ствола).

Эта сила, по мнению А. А. Зернова, ничтожна: ружья почти без запирающихся приспособлений выдерживают выстрелы, и обычные завторы⁶ охотничьих ружей совершенно излишне прочны. Расшатываются же они вовсе не от стрельбы, а от открывания и закрывания, как, например, это видно по показным ружьям в магазинах.

Думаю, что вышеизложенное совершенно правильно выражает взгляды А. А. Зернова, на которые я и попробую вкратце ответить (хотя было бы легче толковать, если бы А. А. Зернов не ограничился общими рассуждениями, но дал один-два подсчета для наиболее обычных случаев).

Мне кажется, что никто не считает силу, стремящуюся открыть стволы при выстреле, равной полному произведению давления газов на площадь калибра. Она, конечно, меньше. Насколько я знаю литературу по охотничьему оружию, есть лишь одна работа, сколько-нибудь подробно останавливающаяся на этом вопросе. Это моя старая работа «Стрельба пулей» (1912 г., том 1, стр. 97—127). Здесь из таблицы XXXIX прямо видно, что для обычных типов охотничьих двустволок (с отношениями длины подушек колодки к расстоянию оси ствола от центра осевого болта около 1 3/4 — 2 1/2) сила, стремящаяся открыть стволы при выстреле, всегда меньше половины давления газов на головку гильзы (колеблясь в данных пределах от 0,496 до 0,405 этого давления).

Однако ничтожной все-таки эту силу назвать нельзя: в ружье 12-го калибра при обычных охотничьих зарядах (и садочных) давление на дно гильзы я считаю от 50 до 100 пудов, и от 1/2 до 2/5 этой величины будет равно от 20 до 50 пудов.

Я полагаю, что мои расчеты давлений пороховых газов на дно гильзы не имеют явных преувеличений, и вот почему. Эти расчеты для дробовиков я произвожу на тех же основаниях, как и для карабинов. А ведь для карабинов мы имеем не простенькие подсчеты по недоказанным формулам и не предположения о трениях и т. п., а длинный ряд точных опытных данных.

А. А. Зернов, конечно, знает, что военное ведомство Англии испытывает наибольшие давления пороховых газов в патроннике не в отверстиях, просверленных сбоку ствола или патронника, как это делают у нас и в других странах Европы, но устанавливает крешерный прибор позади шляпки гильзы (конечно, чистой и хорошо смазанной). И все-таки, конечно, английские артиллеристы таким путем определяют наибольшие давления в патроннике, давление на затвор (или задний щиток колодки), а не только величину трения снаряда в стволе. И их данные вполне соответствуют всему тому, что мы знаем о давлениях на стенки ствола из других опытов. Вот часть силы этого давления — по-моему, около 1/3 и всегда менее 1/2 — и стремится открыть стволы.

Я именно потому и подчеркиваю английские опыты, что при них получаются прямо действительные давления головки гильзы на затвор. Это реальный факт, наблюдающийся на опытных станциях и полигонах Англии ежедневно десятки лет⁷.

Мне хорошо известно, что во многих автоматических системах затворы вовсе не скрепляются со стволом, что в дробовом ружье или винтовке грязная прочная гильза может остаться в стволе при выстреле (вследствие прижимания пороховыми газами стенок гильзы к стенкам патронника) даже при совершенно открытом казеннике, знаю, наконец, что и в двустволке можно при выстреле удержать стволы на месте в колодке просто пальцами, без задвижек затвора, но все это отнюдь не доказывает ничтожность давления на затворы и колодки.

А. А. Зернов и другие, толкуя только что перечисленные факты как доказательства ничтожности даваемых выстрелом давлений на затвор, упускают из вида основное свойство явления выстрела: его крайнюю скоротечность.

Очень и очень многие ошибки в понимании и толковании явлений выстрела происходили и происходят от недоучета этой крайней краткости всего явления, а также некоторой эластичности всех частей ружья (и гильзы).

В автомате со свободным затвором затвор этот в момент выстрела отходит так далеко и с такой скоростью, с какой по его весу и испытываемому трению он и должен отходить по обычным законам механики и принимая во внимание вполне то давление, какое, по-моему, он и должен испытывать при выстреле.

То обстоятельство, что несмазанная гильза может не вылететь из незапертого казенника, вовсе еще не доказывает, что она не произвела бы на затвор никакого давления, если бы затвор был заперт и подпирал эту гильзу сзади. Пока продолжается явление выстрела и происходит напор на гильзу, она в пределах упругости латуни растягивается и давит на затвор (или лицевую поверхность щитка колодки) со всей той силой, с какой пороховые газы давят изнутри на дно гильзы (за вычетом, конечно, той действительно ничтожной части этой силы, которая требуется для растяжения латунной гильзы на ничтожную долю миллиметра в длину).

То же относится и к удержанию стволов двустволки рукой при вынутой затворной рамке: рука удерживает стволы в колодке, но это вовсе не значит, что стволы оставались неподвижными в момент выстрела. Ведь и кожа, и напряжение, хотя бы до отказа, мышцы руки — материал все же очень мягкий и упругий, и все явление дробового выстрела (от падения ударника до вылета дроби из дула) продолжается всего от одной трети до трех четвертей сотых долей секунды. Ясно, что самый внимательный и чувствительный человек при громе и отдаче выстрела никогда не сможет заметить, не отходил ли за это время казенный конец ствола от колодки на 1/4 миллиметра или менее. А это огромное отхождение, выражающееся изменением точки прицеливания в 50 шагах на четверть аршина и способное совершенно испортить затвор, если бы он был на месте.

Если при выстреле стволы отходят не на 0,25 мм, а много меньше (но все-таки могут отходить и в новом ружье, с двойным затвором, как доказано опытами), то не вследствие слабости, но вследствие краткосрочности давления.

Другое дело было бы, если бы мы стреляли не порохом, а какой-либо сравнительно медленно развертывающейся пружиной. Тогда давления на затвор могли бы быть ничтожными. Ведь и трение дробовою снаряда обычного патрона в обычном ружье 12-го калибра ничтожно. Мы его знаем: оно, включая и развертывание закрученной гильзы, равно приблизительно 3—4 пудам, а при дальнейшем проталкивании по стволу — всего около 1/2 пуда. Но это при медленном продвижении. Порох же действует, повторяю, в тысячные доли секунды. Но при медленно действующей метательной силе длину стволов приходилось бы измерять саженями.

В результате мы и видим, что хотя А. А. Зернов находит затворы наших двустволок излишне прочными и полагает, что стрельба ничего не прибавляет к их износу, но факты показывают совершенно иное.

Показные ружья в магазинах со временем расшатываются. Но растянутых, тем более разорванных колодок⁸ у них никто не видел. А при стрельбе это бывает, и не только с людьми, производящими дикие опыты. Каждый, кто интересуется оружием или по обязанности с ним сталкивается (как служащие оружейных магазинов), немало видал лопнувших колодок и коробок и у массивных магазинок — дробовиков Винчестера, и у двустволок (иногда даже очень ценных).

А. А. Зернов полагает, что если это не детонация, то результат скрытых в колодке трещин металла. В редких случаях, конечно, детонация, но тогда от этой детонации порохового заряда рвется и ствол. Но ведь не мало приходилось мне видеть разрывов колодки без повреждений ствола (даже без следов раздутия) и притом у ружей, бывших уже годами в употреблении. Это уже не детонация. Что касается трещин, то, пока их не видно в колодках, это одно только предположение. Если, однако, мы допустим, что в коленчатой колодке двустволок и трехстволок непременно, по условиям их изготовления, должны быть тайные, не заметные глазу трещины и притом непременно в месте соединения подушек со щитком, то есть там именно, где должно испытываться наибольшее напряжение при выстреле, то такое допущение опять-таки говорило бы в пользу издавна защищаемого мною взгляда: что наши коленчатые колодки не только не обладают излишком прочности, но и страдают, наоборот, слабостью по отношению к испытываемым при выстреле напряжениям.

Поэтому-то я и говорю, что самый факт наличности некоторого процента рваных и большого процента деформированных колодок не вяжется с теорией А. А. Зернова, утверждающего, что затворы, следовательно, и колодки наши излишне прочны и от выстрелов, собственно, не страдают, но вполне согласуется с моим утверждением, что в общем по отношению к напряжениям, даваемым выстрелом, затворы и колодки слишком слабы — пожалуй, даже слабее стволов.

В общем, конечно, разрыв колодки — это исключительный случай. Но ведь такое расшатывание стволов, при котором между стволами и колодкой образуется просвет в десятые доли миллиметра, бывает далеко не редко. И, вероятно, оно объяснялось не только истиранием болта и крючков. Ведь такие просветы наблюдаются в ружьях, которые раскрывались не сотни тысяч и не десятки тысяч, а только тысячи раз, и сталь при этом ни на 1/4, ни на 1/10 миллиметра в затворе не сносится.

По-моему, это растяжения и изгибания от перегрузок при выстрелах.

Вот все то, что, по-моему, является ошибочным или могущим поддержать у читателей ошибочные представления в статье А. А. Зернова. Этого немало, но все же это, повторяю, не опорочивает совершенно верных и интересных других указаний уважаемого автора на неправильности и ошибки в системах существующих затворов.

В этом отношении я позволю себе прибавить, что если бельгийцы и в особенности немцы идут по пути усложнения затворов, то иначе поступают англичане и в особенности большие оружейные заводы Америки.

Я уже указывал уважаемому А. А. Зернову, что известная по прекрасным винтовкам фирма Стивенс в своих двустволках еще за несколько лет до войны выбросила совершенно нижние крючки и задвижки (чем соответственно и значительно укрепила подушки колодки) и запирает стволы только продолжением прицельной планки. Но захватывает ее не поперечным цилиндрическим болтом, как у Гринера, а четырехугольного сечения задвижкой.

Эти бескурковки до войны по прейскуранту стоили 25 долларов, что, конечно, доказывает их выработку всецело на станках.

Впрочем, вполне поставленная станочная выработка ружей давно известна. Все боевые ружья так делаются. Все винтовки, все дробовые магазинки и автоматы таких форм, как Стивенс, Винчестер, Ремингтон и т. п., делаются сполна на станках со взаимною переменностью частей, и, следовательно, нагни охотники давно знакомы и с достоинствами, и с недостатками такого оружия и могли его сравнивать с винтовками и одностволками Перде, Джиббса, Голланда, Ланкастера, Лебеды, Бока, Новотного и мн. др.

И двустволки станочной выделки со взаимною переменностью частей не с 1911 года пошли. Я указал А. А. Зернову на Стивенса только потому, что у меня сохранился каталог Стивенса 1911 года. Однако мне помнится, что еще в девяностых годах одна из бирмингемских фирм (бр. Бонгилль или другая, теперь не помню) и одна из льежских фирм выпускали такие двустволки. И если дело это не развилось, то не по глупости или невежеству охотников, не сведущих в механике, а по объективным причинам, уже указанным мною вкратце выше. (На Всесоюзной выставке 1923 года были двустволки германских фирм с взаимно переменными частями.)

В конце концов, конечно, прав был покойный В. В. Гринер, когда говорил: нельзя утверждать, что совершенную охотничью двустволку невозможно выделывать на станках валовым образом, — но пока все производимые таким образом ружья имели недостатки, не встречающиеся в ручном, штучном оружии высшего и среднего разбора.

Тем не менее мы должны во что бы то ни стало добиться установки валового производства нескольких основных типов промыслово-охотничьего оружия, так как уже при современном положении этого дела, конечно, можно дать ружье не только дешевое, но вполне хорошее. Ручное же и полуручное высокосортное оружие, конечно, не может быть дешевым.

Я полагаю, что нужно дать и одностволки, и двустволки, и тройники такой выработки и для этого широко обсудить в печати типы и установить конкурсы как на целые проекты, так и на отдельные частности (например, затворы). Дело, как правильно указывает А. А. Зернов, слишком важно, чтобы решать его келейно.

⁴ Я несколько раз оговариваюсь здесь, что возражаю не столько лично А. А. Зернову, сколько целому направлению охотничьей мысли, которое издавна время от времени проскальзывает на страницах печати. Так, еще на днях В. И. Диков в «Украинском Охотнике и Рыболове» № 5, 1926 и № 10, 1925 утверждал, что ружья Тульского завода ничем не хуже ружей Перде.

⁵ В этом смысле и уважаемый А. А. Зернов вставляет оговорку, которая, однако, не вяжется с выше цитированными его утверждениями.

⁶ У читателя может получиться соответственно впечатление, что и колодки чрезмерно прочны, хотя А. А. Зернов этого не говорит.

⁷ Я уверен, что когда А. А. Зернов от общих формулировок перейдет к точному подсчету, то и он получит цифры, очень близкие к моим, хотя он и иначе подходит к подсчету, т. е. получит для 12-го калибра силу, открывающую стволы величиной от 20 пудов при обыкновенных и до 50 пудов при предельных зарядах.

⁸ Я не могу отделять в этих соображениях колодки от затвора, так как затвор есть часть колодки и отдельные элементы затвора опираются на части колодки.

Блюм Михаил Михайлович: "А что же нам нужно?"

Более 60 лет тому назад, то есть в то время, когда с охотничьим оружием в нашей стране дела обстояли не так уж и плохо и можно было приобрести за сходную цену неплохое не только отечественное, но и иностранное ружье, в журнале «Охотник» выступили с программными статьями известные специалисты по охотничьему оружию А. А. Зернов и С. А. Бутурлин.

О чем же спорили в те, теперь уже довольно далекие времена два известных специалиста в области охотничьего оружия? Все о той же проблеме, которая так и не разрешена производителями оружия в нашей стране: какое оружие необходимо охотнику и в каком количестве.

Что же предлагает А. А. Зернов и как относится к этому вопросу С. А. Бутурлин, если посмотреть на их спор с современной точки зрения?

Основные вопросы, поднятые в этих статьях,— проблемы, связанные с изготовлением массового дешевого оружия для охоты, оружия с ручной подгонкой механизмов, с прочностью узлов запирания охотничьих ружей.

А. А. Зернов в своем выступлении ратует за дешевое и высококачественное массовое изготовление оружия для охоты, считая необходимым создать упрощенные конструкции, которые можно изготовлять машинным способом с полной взаимозаменяемостью деталей, без ручной их подгонки. С. А. Бутурлин ничего не имеет против этого, но реально смотрит на возможности современного ему производства и считает, что это малоосуществимо, хотя и начали уже появляться иностранные двустволки со взаимозаменяемыми деталями.

Конечно, в условиях современного производства с использованием высокоточных станков и отработанных технологических линий такая проблема уже не кажется неразрешимой. Однако из-за применяющегося у нас устаревшего оборудования наладить такое производство далеко не так просто. И все-таки, как правильно утверждает С. А. Бутурлин, «мы должны во что бы то ни стало добиться установки валового производства нескольких основных типов промыслово-охотничьего оружия».

Не стоит забывать и об оружии, в котором используется ручная подгонка деталей, так как такое исполнение, безусловно, увеличивает живучесть ружья, дает возможность индивидуально подогнать ложу для конкретного охотника, сделать ее идеально прикладистой, а отсюда, как следствие, получить более результативную стрельбу на охоте. Немалую роль играет и тот факт, что охотник знает: ружье подогнано по нему, на него можно надеяться, оно не подведет в нужную минуту даже при встрече с опасным зверем.

Что же касается прочности узлов запирания современных конструкций ружей, то следует отметить, что этот вопрос уже давно решен: то, о чем говорится в вышеуказанных статьях, реально воплощено в существующих моделях. Возьмите, например, ружье ТОЗ-34: в нем одинарное запирание на задний подствольный крюк в плоскости казенного среза. Такие же тенденции наблюдаются и за рубежом. В одних образцах оставляют только болт Гринера или его видоизмененную конструкцию, в других — несколько измененную систему рамки Перде.

Что же все-таки необходимо современному охотнику, как промысловику, так и любителю (ведь последний здорово выручает и помогает выполнять план по заготовкам мяса и пушнины)? Во-первых, видимо, порядка 1 млн. ружей в год, судя по вышеприведенному в старой литературе соотношению количества производимого оружия к количеству имеющихся охотников (400 тыс. на 1,5 млн.). Во-вторых, каких же конкретно моделей и какого назначения? Попробуем в этом разобраться.

Следует прежде всего разделить все оружие на три категории. К первой отнести дешевые, простые и надежные ружья с одним и двумя стволами. Вторая — это ружья средней стоимости с более сложными механизмами, сменными стволами и различными дополнительными устройствами (шнеллер, оптика и т. п.). Третья группа включает в себя только дорогое оружие, в том числе и оружие, выполненное по специальному заказу. И к совершенно обособленной группе можно отнести карабины.

Первая группа — дешевого оружия — должна полностью взять на себя обеспечение охотников-промысловиков, различных бригад и других государственных и частных структур, нуждающихся в подобном оружии. В эту группу должны входить одностволки с магазином на 2—3 патрона, а калибры должны быть от 10-го до 32-го. Кстати говоря, для охотника совершенно безразлично, какое конструктивное исполнение будет иметь такое оружие. Либо это будет образец с продольно скользящим затвором и коробчатым магазином, либо конструкторы придумают еще более простую конструкцию. Охотникам все равно, лишь бы она была дешевой и надежно работала в самых неблагоприятных условиях. Важно, чтобы можно было без задержки быстро произвести последовательно несколько прицельных выстрелов и быстро заменить один патрон на другой.

Такое оружие обязательно должно иметь хорошие прицельные приспособления, а не планку с мушкой. Тут нужен и целик с мушкой, еще лучше — кольцевой прицел и, конечно, основание на ствольной коробке для установки кронштейна с оптическим прицелом. Ружье должно иметь сменные надульники или выполненный в чистом виде «парадокс», позволяющий получить хороший бой пулей до 150 м и неплохой дробовой выстрел. Одностволки должны быть выполнены как в облегченном виде, так и в тяжелом, что позволит применять тяжелые заряды типа «Магнум» для стрельбы на дальние расстояния (например, гусиные охоты) и обеспечить точность стрельбе пулей до 100 м.

В эту же группу должны входить двустволки от 12-го до 32-го калибра, как под стандартные патроны, так и под усиленные типа «Магнум». Механизм должен быть простейшим и надежным, даже если он не смазан и заржавел, конечно, не до «потери сознания». Недавно я видел одно великолепное ружье для этих целей, которое даже не имеет традиционной боевой пружины: в качестве нее используется деталь ружья совершенно другого назначения. Меня это просто потрясло. Может быть, это ружье и увидят охотники. Дай-то Бог!

Я считаю, что наиболее универсальным может оказаться двуствольное ружье с вертикальным расположением стволов 20-го калибра под патроны «Магнум». Оба ствола должны иметь сверловку «парадокс», что позволит обладать великолепным пулевым выстрелом, а за счет различных способов снаряжения дробовых патронов (например, применение концентраторов, или, как еще их называют, контейнеров) получить необходимые результаты стрельбы дробью на самые различные расстояния, такие, как 10—15 м или даже 70—80 м. Прицельные приспособления: естественно, кроме планки и мушки, нужен подъемный или откидной кольцевой прицел.

Теперь коснемся второй группы, названной мной оружием средней стоимости. Такое оружие, обладая максимально возможной надежностью, должно иметь усложненный механизм (тут и эжекторы, где это нужно, и шнеллерный механизм, и перехватыватели курков, а также автоматический предохранитель, который разумен только на охотах по перу и ни в коем случае не допустим при охотах на опасного зверя), сменные стволы.

Об одностволке с магазином я уже говорил. К этому следует добавить, что более дорогая одностволка должна иметь шнеллерный механизм для стрельбы пулей при наличии вкладного стволика или при стрельбе пулей из гладкого ствола с установленным оптическим прицелом. Необходимы также быстросъемные магазины для скорой замены одного типа патронов на другие.

Другим типом оружия может быть самозарядная одностволка со сменными стволами 12-го и 20-го калибров, под стандартные патроны и патроны типа «Магнум». Один из стволов для замены должен иметь сверловку «парадокс», винтовочные прицельные приспособления, приспособления для установки оптического прицела. А если к этому добавить возможность установки (почти фантастика!) хотя бы однозарядного сменного нарезного ствола под патрон калибра 5,6 мм, то это, наверное, будет просто великолепно. Во всяком случае, я считаю, что есть над чем подумать конструкторам оружия.

Основной ствол должен иметь стандартный получок, а остальные стволы: один — с раскидистым боем, другой — с очень кучным; можно добавить и ствол с цилиндрической сверловкой. Образец обязательно должен иметь подъемный кольцевой прицел, который позволяет не только вести точную пулевую стрельбу, но и выбирать правильное упражнение при стрельбе дробью влёт или при пулевой стрельбе по движущейся цели.

Перейдем теперь к двуствольному оружию. Во-первых, необходимо иметь сменные стволы для каждого ружья. Например, ружье 12-го калибра должно иметь сменные стволы 20-го калибра (меньшего калибра, видимо, делать не следует, а может быть, и надо, тут следует обсудить это с промысловиками), так как ружье со стволами меньшего калибра перестанет обладать одним из своих преимуществ — меньшим весом. Поэтому для замены стволов на меньшие калибры следует избрать ружье с колодкой, разработанной под патрон 20-го калибра. Сменные стволы, естественно, должны разниться не только по калибрам, но и по сверловке в пределах одного калибра. Тут могут быть и оба ствола цилиндрических, и оба с сильными чоками; возможны варианты со сверловкой «парадокс». И вообще человеческая фантазия неистощима, и по заказу следует изготовлять оружие и сменные стволы на любой вкус (правда, это оружие, скорее, можно отнести уже к классу дорогого).

Заменять стволы можно, конечно, и на нарезные. По-моему, это просто необходимо. Как хорошо: имея двустволку 12-го калибра и охотясь с ней на соответствующую дичь, я решил пойти на ззеря и сменил гладкие стволы на нарезные калибра Эмм под патроны 9,3x74. Или поехал в тайгу и взял комбинацию стволов, ну, скажем, 12-й калибр гладкого ствола, а нарезного — под патрон 9,3х74 с вкладным стволиком под патрон калибра 5,6 мм кольцевого воспламенения.

Возможен и такой вариант: относительно тяжелая двустволка 20-го калибра под патроны «Магнум» с одним «парадоксовым» стволом, а вторым цилиндрическим (или полным чоком — это дело вкуса, а скорее, условий охоты). И вот я собрался поохотиться на лисицу, коз или горного барана. Очень хорошо! Беру вторую пару стволов с гладким 20-го калибра (под картечь или крупную дробь), а второй ствол калибра 5,6 мм под мощный патрон с начальной скоростью оболочечной пули от 600 до 900 м/с (один и тот же патрон, выполненный в различных вариантах) или калибра 6,5 мм и начальной скоростью пули порядка 1000 м/с (для охоты в горах). И никаких проблем, как у зарубежных охотников, особенно если у такого оружия для нарезного ствола имеется шнеллер, а на стволах можно закрепить оптический прицел...

А трехстволки! Это, пожалуй, самая большая мечта нашего серьезного охотника. Если мне приходится много ходить, в том числе и по сильно пересеченной местности, с целью охоты по крупному зверю, птице и пушным животным, я хотел бы иметь тройник с длиной стволов порядка 600 мм. Два верхних ствола — 20-го калибра под патроны «Магнум» (а применять более слабые патроны, естественно, в таком оружии не возбраняется); один ствол гладкий с полным чоком, второй — «парадокс» (дробью бьет обычно как получок, а специальной пулей до 150 м не так уж и плохо); нижний ствол под мощный патрон (например, 9,3 х 74); к нему — вкладной стволик под патрон кольцевого воспламенения калибра 5,6 мм.

Иногда хочется иметь и чисто зверовой тройник для крупного зверя и пушной мелочи: два верхних ствола под патрон 9,3 х 74, а нижний — калибра 5,6 мм с оболочечной пулей весом 3,5 г и начальной скоростью 600 — 700 м/с. Такой патрон в 50-х годах был создан и назывался 5,6 х 38, в нем использовались гильзы от револьвера наган. Возможен и другой вариант: два верхних ствола 12-го калибра, а нижний — калибра 9 мм. Такой тройник будет тяжел для длительных ходовых охот, а вот на загонных охотах на равнинной местности, когда охотников развозят по номерам на машине, такое оружие очень хорошо.

Можно создать тройник и для мелочи, например, 28-го калибра два верхних ствола, а нижний ствол — под малокалиберный патрон кольцевого воспламенения. Во всяком случае, варианты могут быть самые различные, в зависимости от условий охоты промысловика или любителя и тех животных, которых он собирается добывать.

Теперь следует поговорить о третьей группе — дорогом оружии, выполненном по заказу, с различными личностными требованиями охотника. Такое ружье должно быть с так называемыми полными замками, отдельными сложными ударно-спусковыми механизмами с перехватывателями курков, с подпружиненным первым спусковым крючком. Это оружие должно быть двуствольное или трехствольное, со сменными стволами и с тем сочетанием стволов, какие закажет охотник. Заказчик должен иметь возможность оговорить нужные ему конструктивные элементы ружья (форма ложи, прицельные приспособления, наличие эжекторов, тип предохранителя, гравировка). При желании заказать пулелейку, специальные чехлы и ящики для ружья, нож, выполненный и украшенный в том же стиле, что и оружие, приборы для снаряжения патронов, патронташи и одежду.

Например, я мечтаю о двустволке с одной парой гладких стволов 12-го калибра и другой парой стволов под патроны 9,3 х 74. Конечно, если третью пару стволов мне изготовили бы 20-го калибра и под патрон 7,62 х 53, я бы не отказался.

И все-таки наиболее универсальным я бы посчитал трехствольное ружье с одним стволом 20-го калибра с полным чоком под патрон «Магнум», вторым — со сверловкой «парадокс», третьим — либо под малокалиберный патрон кольцевого воспламенения, либо под патрон 5,6 х 38 с оболочечной пулей, имеющей скорость порядка 700 м/с. Предохранитель такого ружья должен быть не автоматический, обязательно для третьего ствола шнеллерный механизм, в шейке ложи подъемный кольцевой прицел, основание и кронштейн для установки оптического прицела с переменной кратностью от 2,5 до 8. Длина стволов 600 мм.

Почему мне хочется иметь именно такой тройник? Верхние два ствола при стрельбе из них дробью будут работать как полный чок и получок (сверловка «парадокс» дает бой дробью примерно как получок) 12-го калибра (патроны «Магнум» 20-го калибра примерно равноценны стандартному заряду патрона 12-го калибра). Если мне понадобится менее мощный выстрел из гладких стволов, то я воспользуюсь стандартным зарядом патронов 20-го калибра. Таким образом, из такого оружия я могу отстреливать любую дичь, добываемую дробью. При охоте на крупного зверя (лося, кабана, медведя) на расстояние порядка 150 м я применю мощный патрон со специальной тяжелой поясковой пулей в стволе со сверловкой «парадокс», а если мне понадобится быстро произвести второй выстрел на более близком расстоянии для самозащиты от нападения зверя или по какой-либо другой причине, то я воспользуюсь пулевым патроном «Магнум» из гладкого ствола. Если нее я захочу поохотиться на косулю, лисицу или волка, мне понадобится картечный выстрел (два верхних ствола) или точный дальний выстрел, что мне обеспечит нижний нарезной ствол под патрон 5,6 х 38. Это и глухарь, и тетерев, и, возможно, некрупный пушной зверек. Для среднеевропейской части нашей страны именно такой тройник, пожалуй, окажется наиболее универсальным оружием.

Если же я поеду в горы, то к нему мне потребуется второй блок стволов под патроны, например, 7,62х64 с тяжелой пулей и начальной скоростью порядка 1000 м/с (два верхних ствола), а нижний ствол под мощный патрон 9,3х74. Верхние стволы — для стрельбы на 500—600 м, нижний — при необходимости отстрелять крупного и опасного зверя, иногда с очень близкого расстояния.

Теперь о карабинах. Тут можно сказать одно: они нужны двух типов — деловые, без украшений, надежные в работе, для применения на промыслах в различных районах страны; и большой стоимости, в небольшом количестве, с украшениями, заказной ложей, для состоятельных охотников-любителей. Конечно, все карабины должны быть снабжены оптическим прицелом. В нашей стране и за рубежом в основном изготавливаются магазинные и самозарядные карабины и очень редко — однозарядные, типа нашего карабина ТОЗ-16, У нас в относительно большом количестве делают и продают магазинные карабины под патрон калибра 5,6 мм кольцевого воспламенения, остальное же оружие изготавливают под четыре типа патронов с полуоболочечными пулями: 5,6х39; 7,62х39; 7,62х51 и 7,62х53.

В свое время были разработаны и изготовлены опытные партии патронов 5,6х38; 5,6х54; 6,5х53; 6,5х64; 7,62х64; 9х64. Все они испытывались в естественных условиях и показали хорошие результаты. Патрон 5,6х38 хорош для отстрела лисицы, волка, косули. Его следует применять в тройниках, комбинированных двустволках или сконструировать для него специальный магазинный или самозарядный карабин. Охотничий патрон 5,6х54 показал прекрасные результаты с оболочечной пулей весом 5 г и начальной скоростью порядка 1000—1100 м/с при отстрелах среднего зверя в горах и степи из магазинного карабина. Патроны 6,5х53 и 6,5х64 при стрельбе из магазинных карабинов показали хорошие результаты при отстреле различного морского зверя. Патрон 7,62х64 оказался очень подходящим для стрельбы в горах из магазинного карабина по горным баранам и козлам. Патрон 9х64 следует использовать для отстрела крупного зверя из магазинного карабина на расстоянии до 500 — 600 м. Вот такой комплекс позволит «утолить жажду» к нарезному оружию почти всех наших охотников. Дело за промышленностью.

Если встать на точку зрения охотника, то ему совершенно все равно, какие хитрые механизмы заключает в себе ружье: ему важно, чтобы все механизмы и ружье в целом работали надежно и не давали сбоев, осечек, чтобы ружье было удобно в обращении, надежно защищено от влияния окружающей среды, достаточно скорострельно, прикладисто, с хорошим балансом и, естественно, обладало необходимой живучестью.

Альманах "Охотничьи Просторы"

Оставить комментарий