04.12.2009 | На лося скрадом

Миха Иванов относился к разряду тех Ивановых, на которых Россия держится. Мужик он был добротный по жизни. Любое дело у него спорилось, ничего не пропадало зря. Если сложит поленницу — глаз «режет», если набьет полную печку дров, она удивительно басовито и плотно гудит!

Промышлять Миха начал, как себя помнит, вначале петли, силки, капканы, а по достижении разрешительного возраста с ружьем и собаками.

Правда, в ранней юности был грех, осудили условно, спер из машины одностволку у ягодников-клюквенников. Охотиться уж очень сильно хотелось по-взрослому.

Деревня, в которой проживал Миха с женой и двумя ребятишками, была основана ссыльными в прошлом веке в двадцати пяти километрах от Транссибирского тракта. Это был таежный тупик. За деревню строго на север километров на семьдесят уходила дорога — насыпь когда-то бывшей узкоколейки, коя заканчивалась у реки по границе с соседним районом остатками моста — несколько деревянных свай гнилыми зубами торчали из воды.

Пути миграции лося, проходившие по этим местам, преграждала таежная речка. Из-за торфяного дна и теплой воды найти прочные участки льда было сложно. Зверь это знал. Оттого набивалось его в пойму великое множество. Но он уже был до того «настеган», что от собак и звука снегохода убегал сломя голову.

В пору нашего знакомства Миха пребывал в должности егеря и в лесу пропадал круглый год, охотился, рыбачил, а в межсезонье валил березняк, пилил и продавал дрова.

Я приехал на лосевку в двадцатых числах октября с двумя «полусобаками». Из-за головотяпства на утиной охоте оказались псы в кунге Камаза в луже бензина. После химического ожога шерсть на одном боку отсутствовала (не успела отрасти). Если смотреть со здоровой стороны, собака как собака, если спереди — половина собаки. Аборигены посмеивались: «городской, бля, курам на смех приехал лосевать с двумя полсобаками».

Лось в тот год подошел рано и в достатке. Мои «полусобаки» на болоте в мелком соснячке поставили сохатого, да так плотно, что зверь не мог сделать ни шагу, ни вперед, ни назад. Это, возможно, было связано и с тем, что недавно в схватке потерял он рога. Лунки еще кровоточили. Не исключено, что любое движение головой причиняло сильную боль — колола хвоя, может, поэтому и стоял как вкопанный.

Приблизившись метров на двадцать, залюбовался работой своих питомцев. Молодой пес облаивал спереди, старый — сзади. Лось повернул голову в мою сторону, и тотчас пуля свалила его. «Открыл» горло, горячая кровь, напоенная адреналином, бурлила, топя снег. Как буднично покидала жизнь тело могучего зверя…

Егерь Иванов, убедившись, что лось добыт из-под собак, сразу изменил отношение ко мне. А позже, в минуту откровения, под вареную грудинку и рюмку признался: «В деревне уж лет десять никто из-под собак лося не добывал». Вскоре последовало ненавязчивое предложение охотиться вместе в его зимовье до февраля.

В охоте я далеко не новичок, но вот лося скрадом брать не приходилось, точнее, не доходило до сроков охоты, когда снег заглубеет и собаки становятся беспомощными, а тут возможность представилась.

Интересная охота, но предполагает несколько непременных внешних условий, от которых зависит ее успешность.

Погода должна быть ветреной, метельной и мягкой. В тихую, морозную стынь подойти к зверю невозможно из-за его острого слуха.

Экипировка включает в себя белый маскировочный костюм мягкой ткани, белую вязаную шапочку и белые нитяные перчатки.

Лыжи заслуживают отдельного и подробного описания, так как эта часть снаряжения — две трети успеха. Лыжи обычно самодельные, ветловые, короткие, широкие, с загнутым носком и пяткой, камус обязательно должен заходить на верхнюю плоскость, тогда касание к стволам и кустам беззвучно. Место для ступни усиливается овальной дощечкой или фанеркой с выбранной четвертью, сверху наклеивается губчатая резина. Крепления — обычные юксы. Шьются бязевые съемные чехлы до колен со шнурками вверху и внизу. Они фиксируются в прорези фанеры и чуть выше колен, внутрь чехла вокруг обуви укладывается жгут сена или сухой травы, он препятствует попаданию снега под пятки и скрипу. Надевание лыж — занятие долгое и кропотливое, поэтому лыжи надеваешь один раз, на целый день.

Требований к оружию особых нет. Неудобен при подходе к зверю карабин «Тигр» — длинный, за все цепляется, «магазин» и пластмассовое цевье очень «громкие». После приобретения навыков лучше всего охотиться с обычной двустволкой 12-го калибра и пулей Рубейкина в контейнере. Все равно дальше 50–70 метров лося ни в тайге, ни на вырубах не увидишь, тем более на лежке. Зато останавливающий эффект у «картошки» 12-го калибра с полуторным зарядом пороха не сравнить с нарезной пулей. Из 12-го калибра достаточно одной, максимум двух пуль, из СКС, бывает, не хватает кассеты. Да и после скрадывания в течение нескольких часов выстрелить точно из нарезного оружия бывает достаточно трудно.

Хорошо, если в комплект охоты скрадом входит снегоход: поиск переходов упрощается. А если по местам кормежки лосей с осени натоптаны буранницы, охота превращается в удовольствие. После добычи зверя, при неплохой ориентировке, можно выйти на ближайшую буранницу и в полудреме скользить на лыжах к снегоходу, не думая о дороге, не хватаясь за компас и не боясь выколоть глаза. Стреляешь, как правило, часам к четырем-пяти, а это уже сумерки, час-полтора на свежевание, обратно идешь потемну, и буранница ой как помогает. Среди охотников бытует мнение: самая короткая дорога – известная дорога. Воистину это правда.

С каким удовольствием снимаешь лыжи, ноги сразу маленькие, легкие и неустойчивые. Отрубаешь кусок промороженного хлеба, жуешь с салом до ломоты зубов и с жадностью пьешь полуостывший чай, пока греется куртка, наброшенная на решетку работающего двигателя. Вверяешь «другу-снегоходу» свое измочаленное тело, неспешно трогаешься с места сначала назад, затем вперед, чтобы не волокнить наледью гусеницы и не разбивать валики. Путь неблизкий, но движение без усилий, работают только мышцы большого пальца левой руки — давишь на газ (регулятор переставлен влево, так удобнее стрелять на ходу). Дерматиновое сиденье «накалилось» от мороза, и холодом тянет даже через овчину. Тайно мечтаешь, чтобы компаньон приехал с охоты первым. Так приятно, нагнувшись в низкий дверной проем, ввалиться в освещенное, запашистое тепло зимовья…

Сама охота скрадом начинается с момента обнаружения перехода, слазишь с «Бурана», приклад ружья в след, определяешь, где плотнее стенка, туда лось и пошел. Очень важен характер следа; энергичный, прямой, с выбросом снега по ходу движения, а если еще на ходу хватает верхушки елочек, побеги смородины, такой лось может быть из-под охотников, или проходной, или молодой, в котором «бьют ключом» гормоны, и он бежит, сам не зная куда. А если гонит самку, то с «Бурана» сходить не имеет смысла. За таким зверем идти и идти, и где он остановится, одному Богу известно. Если след с остановками, неспешный, потоптался по бураннице, «почистил пальцы», чертит снежный покров, смело ноги в лыжи, периодически проверяя направление движения. Иногда подходят еще следы, и тогда важно не потерять «своего». Огибаешь стойло, опять приклад в след, опять определяешь направление движения, и рано или поздно — лежка, похожая на вдавление от большой почки. По погодным признакам определяешь ее давность. Очень важно, как лось встал, помочился или нет, насколько промерзли «орешки». Отсюда, собственно, и начинается скрадывание. Идти надо быстро, но бесшумно, не задевая веток, не наступая на валежник, мысленно продлять след, осматривая выворотни, ветровалы, густотник. И если след свежий, а время после полудня — препятствия лучше обходить под ветер.

Лось огромен, но лежа он так мастерски таится, что иногда заметна лишь небольшая часть уха. Если видишь, а скорее чувствуешь: зверь здесь, начинается второй этап скрадывания. Идешь как тень, лыжи передвигаешь медленно, осторожно продавливаешь снег, сам между веток как змея. Чтобы пройти 200–300 метров, нужно час-полтора. Шаг — смотришь. Еще шаг — опять смотришь. Замер. Испарина основной враг последних сотен метров, резких движений делать нельзя, утираться рукой тоже несвойственное лесу движение. Вот он! Лежит! Уши как локаторы. Надо пройти еще, для выбора линии огня. Глаз не поднимаешь, лося видишь шестым «зрением» — старики говорят, зверь чувствует взгляд охотника. Выстрел. Голова ткнулась в снег, быстро бежишь вперед в надежде, что рядом поднимется второй. Нет, на этот раз один. Вот такие премудрости мне демонстрировал егерь Иванов.

Начиная курс «молодого бойца», я старался идти тихо, но получалось, как у слона в посудной лавке, ветви вокруг, как назло, были густы, и каждая норовила зацепиться за меня. Михин взгляд был красноречивее слов. За время скрадывания столько было сказано глазами — краснеть не перекраснеть! Миха же шел, раскачиваясь как маятник, не задевая ни одной ветки, сгибаясь до земли под изогнутым тяжестью снега березовым подростом. Скорость, с которой он передвигался, была невероятной, чтобы не задевать препятствия, но он их не задевал, не задевал и все тут! Семь потов — это цветочки, пот просто застилал глаза, и рука постоянно тянулась утереться. Михина спина «говорила»: это комедия для лосей-дураков, глухих, слепых, с залепленными ноздрями. Еще спина «говорила»: это пустая трата времени и бесполезное перетаптывание снега. Вспомнил разговор накануне: «Я три года не мог подойти к зверю на выстрел, в первый сезон даже не видел, как лось уходит. Потом начал видеть убегающего, и только на третий год добился того, чтобы стрелять на лежке. Давай я «закрою» твою лицензию. Вдвоем мы обязательно прогоним». Наконец учебка позади — разъезжаемся в разные стороны. Хочу попробовать, смогу ли в одиночку охотиться скрадом. Переход нашел за логом, два следа идут спокойно, останавливались, топтались по бураннице. Вдоль насыпи объедали самые молодые и сладкие побеги. Я — ноги в лыжи. Погода соответствовала. Ветер и метель. От дороги тропил совсем недолго и вышел на огромный луг: краем виднелись следы без признаков беспокойства и спешки. Я не скрадывал, не таился, полагая, что лоси еще далеко, и, подходя к кромке, наступил на ветку под снегом. Треснул сучок. На опушке, метрах в ста пятидесяти, резко встал бык, повернув рогатую голову в мою сторону. Я замер. Метель мешала зверю рассмотреть причину шума (зрение у лося никудышное), я медленно опустился на колено, снял карабин, прицелился и выстрелил. Лось стал оседать на задние ноги. «Мой», – подумал я. Остальные 10 патронов высадил по убегающей корове, но, похоже, все мимо. Лихо забросив карабин на плечо, двинулся прямиком к лосю. Точнее, к тому месту, где он упал. Подошел, лося нет, только помятые кусты, береза в обхват и один рог со следом пули у основания. «Т-а-а-к, значит, мой!» — размахнулся и закинул рог куда подальше. «Поел печенки? — издевался я над собой. — И вкус ее уже ощутил во рту?!»

Вечером Миха, как бы между прочим, спрашивает, глядя в потолок:
– Лось мимо меня пронесся — прыжки метров по пять. Ты стрелял?
— ???
— Теперь километров десять не остановится. Добирать придется. Куда ранил-то?
— Рог отстрелил, контузил, пока подходил, он очнулся и убежал.

На следующий день доехал до луга, отыскал «конфуз» и по окончании охоты вывез в город. Висит теперь над дверью в гостиной, и когда «любопытствующие» спрашивают, почему один, рассказываю про первую самостоятельную охоту скрадом и вкус лосиной печенки. А лось, надеюсь, здравствует и поныне.

Вячеслав Максимов

Художник Александр Дегтев

Опубликовано в журнале "Охотничий Двор" №11 (13) 2009

Оставить комментарий